Порочного царства бог
Шрифт:
Я резко подошел к Мальку и поднял своего секретаря на ноги, одновременно с ужасом и щемящей радостью понимая, что никуда и ни за что не выгоню его (по крайней мере, сейчас)…
Эх, гореть мне в вечном пламени преисподней!
— Пойдем! — я взял парня за руку и потянул к двери.
— КУДА?.. — Лукас оторопело округлил огромные, все еще влажные глаза.
— В редакцию, конечно! Еще посмотрим, кто кого уволит…
Шутка слишком затянулась…
В омнибусе меня как будто начали узнавать. Пассажиры расступились при виде
Интересно, что сказал бы отец Тадеуш, если бы узнал, что я в третий раз за день пользуюсь транспортом для бедняков, и все благодаря своему секретарю? Небось, простил бы мне от имени Господа некоторые вольности…
Редакция малоизвестной газетенки под названием "Лондонский гриф" находилась на самой окраине Вест-Энда, посередь переплетения тихих, серых и унылых улиц, напоминающих старую, колеблющуюся на ветру паутину, свитую жирным пауком-временем. Я придирчиво оглядел обшарпанное зданьице и фыркнул, но, словив полный боли и негодования взгляд, удержал ехидное замечание. И это здесь рождаются "сенсационные" статьи — а точнее, грязные сплетни, облаченные в форму журнальных заметок? Немного же издатели сего бреда заработали на вранье…
Внутри оказалось немногим лучше. Нас встретил гул от работающих печатных машин, запыленные коридоры, темные лестницы и усталые клерки. Некоторые из них сухо здоровались с Малькольмом. Тот отвечал легким кивком, не поднимая понурой головы.
И как он оказался в таком убогом месте?.. Среди простоватых унылых мужиков? Сразу видно — он здесь лишний, чужой. Такой изящный, такой воздушный. Как ни крути, а в нем есть что-то аристократическое, какая-то врожденная утонченность и интеллигентность, пусть и не подкрепленная титулом…
От несоответствия светлого образа мальчишки и пропахшего дешевой типографской краской издательства стены последнего будто чуть раздались и повеселели. Потемневшие обои с давно истершимся рисунком сбросили пару десятков лет и запестрели узором, под потолком просвистел легкий, свежий ветерок…
А Малек шел дальше, грустный, испуганный и даже не подозревающий, какое магическое впечатление производит на здание и на меня. Перед большой и неожиданно новой дверью он глубоко вздохнул и поднял голову.
— Дальше я пойду один, лорд Кавендиш.
— В смысле?
— В прямом, — Лукас вздернул подбородок и встретился со мной взглядом. — Это моя проблема, а не ваша, и начальник тоже мой. Я сам разберусь. Зайду и скажу ему…скажу…
Его рот дрогнул, и я зачарованно уставился на него. Что, если быстро нагнуться и прикоснуться к нему губами, а потом сказать, что просто оступился и потерял равновесие?..
— И что же ты ему скажешь?
— Что-нибудь… — юноша тоже замер, потерянно глядя на меня снизу вверх. — Я ведь мужчина, в конце концов!
— Угу, — я скептически приподнял брови, но отошел в сторону. — Ну ладно, иди. Мужчина.
— Иду… — Малькольм сорвался с места и нетвердым, слегка пьяным шагом направился к двери. Постучал, дождался грозного окрика "Войдите!", приоткрыл ее и практически выпал из коридора в кабинет.
Я,
— А, Малькольм, — раздался высокий мужской голос. — Явился, значит.
Приветствие прозвучало так пренебрежительно, что я невольно насторожился и просунул в щель еще и нос. Кабинет редактора оказался на удивление модно и красиво обставленным (стало ясно, куда пошли заработанные на сплетнях деньги): дубовые панели, огромный стол, бирюзовые занавески на окнах — я в выборе интерьера и то был куда скромнее. А за столом, на высоком, будто трон, стуле восседал такой же высокий и напыщенный… хм… персонаж.
— Добрый день, мистер Уилкис, — пискнул Малек. — Как поживаете?
— Как я поживаю? — удивленно переспросил молодой мужчина и выпрямился в кресле. — Ужасно, Лукас, просто ужасно. Сижу и жду, когда наша будущая звезда писательского дела мне материал для статьи принесет, а он все не несет и не несет…
Я пригляделся к редактору и мигом составил его психологический портрет. Этот тип (пренеприятнейший, чего уж кривить) джентльменов был мне знаком. Стоит им чего-то достигнуть — хотя бы родиться в почтенной семье — как они тут же начинают считать себя лучше всех остальных. Такие одеваются у лучших модельеров, нанимают толпы слуг и тешат самолюбие, унижая скромных работяг вроде Малька. А уж если еще и физические данные не подкачали, пиши пропало: очередной богатенький негодяй готов!
Местный экземпляр был явно из последних. Внешне он чем-то напоминал Лукаса — тоже был смазливеньким блондином, но при этом его "красота" разила чем-то пошлым и искусственным. Вон, духов-то на себя повыливал — отдушка с ног сбивает!
— Хороший материал не соберешь за три дня, — попытался возразить мой секретарь. — Но процесс уже идет. Я почти…
Хлыщ поморщился и прервал его легким движением кисти.
— Ох, управлять творческими личностями — одна морока. Знаем мы эти ваши "процесс идет"! Шатаетесь непонятно где весь отпущенный на статью срок, на луну любуетесь и прочим романтическим бредом занимаетесь. А потом приходите и ноете, мол, ничего не успели, так как Муза вас не посетила… А у нас, редакторов, — номер на носу, между прочим! Нам не до каких-то там Муз!
Ну, тут он в чем-то оказался прав. Луна — была, шатанье непонятно где и прочий "романтический бред" — тоже… А в остальном он несправедлив к Мальку. Тот старался разговорить меня, как мог, только "объект" тщательно саботировал любые поползновения в сторону своей личной жизни… Даже неловко, что я такой скрытный оказался!
— Простите, мистер Уилкис, — слабым голосом выговорил Малькольм. — Дайте мне еще три дня, и я обещаю предоставить обещанную статью.
— Можешь не стараться, — очень" ответственный" и очень "деловой" редактор встал из-за стола и подошел к Мальку. Судя по его франтовской одежде, в модных магазинах и перед зеркалом он проводил не меньше времени, чем за томительным ожиданием загулявшихся корреспондентов. — Я и так уже понял, что ничего от тебя не дождешься. Глянул одним глазком твои прежние писульки — чистое графоманство!