Порочные наслаждения
Шрифт:
Сидя у меня на коленях и прислонив голову к моей груди, Лола гладила мою ладонь.
– Тише. Я не знаю, о чем они думают. Но что бы это ни было, они не хотят видеть меня в рядом с тобой.
Уткнувшись носом в ее волосы на макушке, мои глаза закрылись.
– К несчастью для них, я всегда добиваюсь желаемого.
– Чувствуя, как Лола зарывается в тепле моего тела, я испытывал неподдельную радость. Тем не менее, я не был наивным. Я знал, что она хотела поговорить со мной по какой-то причине.
– Есть еще что-то.
– Вспомнив, как мы накричали друг на друга
– Ты говорила, что это что-то сложное.
Она замерла в моих объятиях, и только ее легкое биение сердце возле моей груди заверяло меня, что она не труп.
– Да. Есть кое-что . . . я не знаю, как начать.
– Было ясно, что ей было тяжело собраться с силами.
Протянув руку, я убрал в сторону волосы с ее лба.
– Начни там, где считаешь нужным.
Когда она подняла руку, я решил, что она тянется ко мне. При тусклом свете татуировка Лолы была похожа на черно-серый замок, что был едва различаемым.
– Ты спрашивал меня об этом.
– Ее голос, казалось, был где-то далеко.
– В тот вечер, когда ты спас меня от охраны. Ты хотел знать, что она значит.
Так и есть. Я прекрасно помнил, тот вечер, когда мы чуть было не свалились в ванную.
– Ты сказала мне, что это ничего не значит.
– Я солгала.
– Я знаю, - мягко ответил я.
Расправив пальцы, Лола с трепетом коснулась татуировки. Перевернув руку, она подставила ко мне запястье. Затем обхватив мою ладонь, провела по своей коже. Местами я ощущал рубцы, шрамы словно рассказывали историю.
– В школе надо мной издевались. Я не могла этого вынести, и стала . . . стала резать себя. Боль была единственной вещью, которая помогала мне держаться.
В моей голове всплыло воспоминание, как она прикусила язык. Она делала себе больно, чтобы контролировать себя. Она причиняла себе боль, чтобы играть свою музыку рядом со мной.
– Это было трудное время.
– Школа?
– Прошептал я, вспоминая о своих подростковых годах.
– Жизнь, - сказала она бесстрастно. Встретив мой взгляд, Лола опустила руку.
– Люди ужасно относились ко мне с самого начала. У меня была паршивая жизнь. Эта татуировка олицетворяет ее.
Желчь подступала все выше, и была столь же жгучей, как и ненависть, которую я испытывал к безымянному объекту, который превратил жизнь этой девушки в ад.
Кто был так жесток с тобой?
Она ответила, не задумываясь:
– Мои учителя. Ребята в школе, люди в городе. А больше всего. . . мои родители.
Ее слова эхом отозвались во мне. В огромной части моего существа, я чувствовал всемерное сочувствие. Я знал, какого это иметь отвратительного родителя. Черт, в этом я просто спец.
– Значит, когда ты вчера сказала мне, что твои родители не смогут увидеть твое выступление, перелет здесь совсем ни при чем.
Лола фыркнула с неподдельной насмешкой.
– Ага. Им всегда было плевать на мою музыку. Не думаю, что им есть дело до того, чем я занимаюсь в данный момент. Если ты им позвонишь и спросишь обо мне, могу поспорить,
Они ненавидят ее? Слишком много резких, острых чувств обуревало меня. Если ее родителям всегда было плевать на нее, тогда. . . ее отношения с Шоном. . .страдания и боль, которые она чувствовала, когда он отмахнулся от нее. . . Меня осенило, я понял от куда взялась ее привязанность. Брат, который научил ее играть на гитаре, который подтолкнул ее прийти на прослушивание в мою группу.
Он единственным человеком, кто был рядом с ней до меня.
– Зачем ты ее сделала?
– Мысли путались в моей голове.
– Зачем ты сделала себе татуировку, которая напоминает тебе о таком ужасном периоде твоей жизни?
– Кто хочет вечно жить с напоминанием о плохих моментах в его жизни? Мои шрамы зудят, отравляют, сводят меня с ума.
– Она здесь, чтобы я вновь не стала тем человеком.
– Притянув колени к своей груди, Лола прижалась ко мне еще сильней.
– От прошлого бегут только трусы.
Теперь замер я.
– Нет ничего хорошего в том, чтобы хранить в себе плохие воспоминания прошлого.
Заерзав у меня на коленях, Лола развернулась ко мне лицом. Я ожидал, что она расскажет мне больше, но ее вопросительны взгляд. . . был неуместен. Ее полные губы раздвинулись, но не издали ни звука.
О чём она хотела меня спросить? О чём не договаривала?
Затем вопросительный взгляд исчез и остался невысказанным. А на его месте расцвела мужественная решительность.
– Дрез, - сказала она тихо.
– Раньше я была настоящим недоразумением. Я сделала эту татуировку, чтобы она напоминала мне о моем прошлом. . . и о моем решении измениться. Как-то раз, когда я помогала Шону в этом маленьком захолустном клубе, я нашла диск. Этот диск все изменил для меня.
Глядя ей прямо в лицо, я заметил застенчивую улыбку, которая становилась все шире. От волнения мой голос охрип.
– С моей музыкой?
– Да, твой первый альбом.
Мои ноздри раздулись, руки требовали прикоснуться к ней, притянуть ее к себе, чтобы вкусить ее чертов порочный ротик. Насколько тесно связаны наши жизни? Понимание бурлило во мне, объясняя так много и в тоже время так ничтожно мало. Она нашла мой первый альбом, слушала мою лирику и изменила свою жизнь. Эта удивительная, безумно прекрасная девушка...
Она была предназначена для меня с самого начала.
Столько всего было в моей голове и сердце. Я видел глубокую трагедию, которая отражалась в душе Лолы, кристальные глаза расставили все на места. Притяжение между нами стало понятным. Теперь я знал, почему мне казалось, что я знаю ее так хорошо.
Я связывал ее тяжелое прошлое со своими проблемами, схожими трудностями с семьей. В то же время, я не мог смирится с ее решением выставлять свои раны на показ, когда я пытался скрыть свои. Наши души были так похожи, но наши убеждения отличались друг от друга.