Порочные привычки мужа

Фэйзер Джейн

Аурелия подождала, пока глаза привыкнут к темноте, слегка разбавленной светом фонаря — его лучи золотой решеткой проникали между неплотно пригнанными досками денника. Железные кольца были вполне очевидной угрозой; вероятно, их использовали, чтобы удерживать непокорных лошадей.

Не самое приятное сравнение, хмуро подумала она, уселась на ворох сена, оперлась на стену денника и начала методично перебирать в уме все, что ей было известно — или она думала, что известно.

Прежде всего — целью дона Антонио был Гревилл. Но неужели в планах испанца, в самом деле, что-то пошло не так? Похоже, что человек

по имени Мигель то ли пропал, то ли по какой-то причине опоздал на встречу. Вероятнее всего, это имело какое-то отношение к Фрэнни. Они собирались использовать Фрэнни, чтобы заставить ее… заставить ее спокойно пойти со своим похитителем… да, это очень вероятно. Разумеется, нож, и готовность испанца пустить его в ход сделали то же самое, мрачно размышляла Аурелия. Но это довольно неуклюжий способ похищения, а она чувствовала, что дон Антонио не любит топорной работы.

Но зачем они ее похитили? Вероятно, для того, чтобы заманить в ловушку Гревилла. Но если так, то они просто не знают свою жертву. Гревилл не пойдет в ловушку, и ни под каким видом, не поставит под угрозу свою миссию.

Даже ради ее спасения? Вот этого она не знала. Признавать это тяжело, но ничего удивительного в этом нет. Гревилл никогда ее не обманывал.

Значит, либо она сама спасется, либо найдет способ сделать так, чтобы Гревилл смог ее спасти, не подвергая опасности ни себя, ни свое задание.

* * *

Лестер занес Фрэнни в дом через кухню, полную слуг — те все еще готовили угощение для гостей. Кое-кто бросил в его сторону рассеянный взгляд, но ни у кого не было времени поинтересоваться, что это он несет.

— Робби! — резко окликнул Лестер лакея, который тащил поднос с бокалами к черной лестнице. — Оставь это и сообщи лорду Бонему, что я в кухне. Немедленно!

Никто в доме не перечил Лестеру и не задавал ему вопросов, так же как никому бы в голову не пришло переспрашивать лорда или леди Бонем. Лакей тотчас же поставил поднос и торопливо взбежал вверх по лестнице. Лестер, не снимая с Фрэнни одеяла, усадил ее в кресло у плиты.

— Я думала, что еду на бал, — пожаловалась она. — Но я же не могу в ночной рубашке!

— Нет, девочка, не можешь, это правда. Но, думаю, кусочек марципана лишним не будет. — Лестер взял с серебряного подноса две конфеты, не обращая внимания на негодующее шипение повара, возмущенного тем, что нарушена элегантность сервировки.

Гревилл ворвался в кухню первым и, увидев ребенка, испытал невероятное облегчение. Теперь можно думать только об Аурелии. Он подошел к Фрэнни и опустился перед ней на корточки.

— Прости, что пришлось тебя разбудить, Фрэнни. Но твоя мама хочет, чтобы ты переночевала у Стиви и Сюзанны, в их детской.

— А где мама? — невнятно спросила Фрэнни, набив рот марципаном.

— Она танцует, милая, — сказала Корнелия из-за спины Гревилла и переглянулась с ним, подходя к девочке. — Давай-ка пойдем наверх, к Линтон, она тебя уже ждет. — Корнелия взяла Фрэнни на руки, не обращая внимания на ее протесты, и унесла из кухни.

— Там вас ждет один связанный парень, сэр Гревилл, — в своей лаконичной манере сказал Лестер. — Осмелюсь заметить, за вашу собаку не жаль отдать столько золота, сколько она весит. Схватила его за глотку и ждала, пока я его скручу.

Гарри, только что

вошедший в кухню вместе с Алексом, негромко присвистнул.

— Так, значит, они все-таки хотели похитить и Фрэнни?

— Похоже на то, — мрачно ответил Гревилл, направляясь к выходу. — Но скоро я это выясню.

— Я с тобой, — тут же сказал Гарри. Гревилл поднял руку.

— Нет, тут мне помощь не требуется. Предпочитаю сам выполнять грязную работу, да и неизвестно, сложно ли будет его расколоть.

Гарри пожал плечами:

— Ну, как хочешь. А что можем сделать мы? — Он глянул на Алекса: — Ты с нами, Проков?

— Разумеется.

— Походите вокруг жилья Васкеса, — сказал Гревилл и назвал им адрес. — Вдруг там найдется зацепка… хоть что-нибудь, хотя я в этом сомневаюсь. Этот испанец — настоящий профессионал.

— Однако он сумел потерять одного своего человека, — заметил Гарри.

Гревилл коротко, жестко хохотнул.

— Это да… это да.

Он вышел из кухни в прохладный ночной воздух. Они не сделают Аурелии больнее, чем уже успели, в этом нет никакого смысла, твердил он себе, пока бежал по пустым улицам к своему дому. Они хотят его, только его. Но прекрасно понимал, что это ложное утешение. Как только Васкес схватит Гревилла, Аурелия станет ему не нужна, но он ее не отпустит, потому что не может позволить себе оставлять в живых свидетеля. Однако она будет жива, пока испанец не выполнит свое задание.

Гревилл вошел в дом и на мгновение остановился около лежавшего на полу караульного. Тот был мертв. Приспешнику Васкеса придется ответить и за это. Гревилл взбежал вверх по лестнице, перескакивая через две ступеньки, и услышал низкий, грозный рык Лиры уже в начале коридора. Собака стояла в дверях спальни.

— Значит, ты держишь его здесь? — сказал Гревилл, подошел к собаке и спокойно положил руку на ее огромную голову. Лира ткнулась носом в его ладонь, попятилась в спальню и остановилась возле кровати, наклонив голову набок, словно предлагала ему свежепойманную дичь.

— Так-так, и что у нас тут? — пробормотал Гревилл, подходя к распростертой на кровати фигуре. Мигель с трудом повернул голову и злобно посмотрел на Гревилла. В этом взгляде был не только вызов, но и страх. Мигель знал, чего можно ожидать от Аспида.

Гревилл скинул фрак, аккуратно повесил его на спинку стула и остановился у кровати, с преувеличенным старанием засучивая рукава.

— Где она? — спросил он почти дружелюбно. Мигель посмотрел в его безжалостные серые глаза и содрогнулся. Но все же уткнулся лицом в одеяло, отказываясь отвечать.

Гревилл вздохнул.

В конюшне становилось холодно, газово-атласное бальное платье Аурелии совсем ее не грело. Она скрестила обнаженные руки на груди, пытаясь не дрожать, но, в конце концов, не выдержала, встала и заколотила в дверь.

— Дон Антонио, я замерзла! — Теперь ей казалось, что лучше вызвать очередной припадок ярости, чем ожидать неизвестности.

Верхняя половина дверки открылась.

— Я сказал — сидеть тихо!

— Да, но вы не представляете, как мне холодно. Я же едва одета! — Аурелия поражалась самой себе. Голос ее звучал раздраженно и нетерпеливо, словно у нее имелись все права требовать удобств, и, к ее удивлению, оказалось, что такая манера поведения выбивает похитителя из колеи.