Порочные занятия

Шейд Сигги

— Ты пожалеешь о своем требовании.

Прежде чем я успеваю спросить, что он имеет в виду, он толкает в меня свою эрекцию, посылая искры внутрь. Каждая бабочка в животе бунтует при вторжении, и я резко вдыхаю воздух.

Под таким углом все ощущается гораздо глубже. Мышцы вокруг легких напрягаются, а глаза расширяются.

— Дыши, — рычит он.

— Я. Пытаюсь… — отвечаю я сквозь стиснутые зубы. — Но, черт, он такой большой. Я не знаю, смогу ли…

— Сможешь, даже если мне придется разодрать

твою пизду.

В горле у меня перехватывает стон, но мой клитор с энтузиазмом пульсирует от угрозы.

Профессор так сильно и быстро трахает меня, что я не могу не закричать. Я упираюсь головой в столб забора, обеими руками хватаясь за него по бокам. Единственная нога, на которой я стою, напрягается и изо всех сил в попытках оставаться в вертикальном положении, пока он дерет меня в бешеном темпе.

— Ты моя, — рычит он, вбиваясь в меня. — Кому ты принадлежишь?

— Тебе.

— Скажи, — толчок. — Мое, — толчок. — Имя, — толчок.

— Профессор Сегал, — кричу я.

— Феникс, — рычит он с предупреждением, которое предполагает, что он может остановиться.

— Я принадлежу Мариусу, — выпаливаю я. — Я принадлежу Мариусу, блять, Сегалу.

Он фыркает, и я уверена, что его это забавляет.

— Каково это, когда тебя трахают так близко к десяткам полицейских? — спрашивает он. — Каково, когда тебя трахает мертвец?

У меня кружится голова.

— Что ты…

— Болтай меньше, — он дергает бедрами, входит в меня так глубоко, что в глазах взрываются звезды. — Используй нужные слова, как хорошая девочка.

По этой команде я теряю всякую нить своей мысли и выпаливаю:

— Это лучше всего на свете, — слова натыкаются друг на друга. — У меня никогда не было так глубоко и сильно. Я не хочу, чтобы это заканчивалось.

Он проводит пальцами взад-вперед по моему клитору медленными движениями, посылая крошечные разряды удовольствия вверх и вниз по внутренней стороне бедер. Мои мускулы пульсируют, а он играет на моей киске, как на инструменте. Каждый раз, когда приближается кульминация, он ослабляет свои ласки и стаскивает меня с края.

Вцепившись в столб забора так сильно, что побелели костяшки пальцев, я смотрю на него через плечо.

— Мариус!

— Хочешь снова кончить? — он сильнее сжимает мои бедра.

Я сжимаю его по всей толстой длине.

— Пожалуйста.

Смех, который он издает, горько-сладкий.

— Как бы мне ни нравилось трахаться с тобой, я должен прервать это рандеву.

— Почему?

Его большой и указательный пальцы сомкнулись над моим клитором, потирая чувствительный пучок нервов с обеих сторон.

Оргазм пронзает мое ядро, обрывая слова, и я сжимаю зубы, чтобы прорваться

сквозь ощущения. Это действительно последний раз, когда я вижу профессора?

Мои глаза горят — и от печали, и от силы второго оргазма.

— Согнись и держись за лодыжки, — говорит он, вытаскивая все еще восхитительно твердый член.

Выпрямившись, я поворачиваюсь, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Мариус?

Бандана снова накинута на его лицо, а толстовка с капюшоном и бейсболка закрывают глаза.

— Займи позицию.

Я наклоняюсь вперед и вниз, кладу руки на основание голеней.

— Так?

Он задирает мою юбку, обнажая киску и задницу.

Профессор сжимает основание своего члена, его ствол и головка блестят от моих соков.

Кожа нагревается от очевидного возбуждения.

Он разводит мои ноги в стороны, заставляя меня схватиться за лодыжки.

Мой желудок проваливается. Я никогда в жизни так публично не оголялась. Это как катание на американских горках.

— Ты кайфуешь, когда тебя трахают на публике? — говорит он. — Ты еще никогда не кончала так сильно.

— Ты ошибаешься, — лгу я.

Он шлепает мою киску, а мои нервы интерпретируют это как удовольствие.

— Я отъебу тебя так сильно, что на вранье не хватит сил, — рычит он, водя подушечкой большого пальца по моему анусу.

У меня отвисает челюсть, и я в шоке делаю вдох. Только не говорите, что он собирается засунуть свой огромный член в мою задницу без смазки!

Краем глаза я уверена, что вижу вспышку черного и флуоресцентно-желтого цвета, проходящую через другой конец переулка.

Мое сердце пропускает удар. Это была полиция?

Большая рука профессора сжимает мою ягодицу, раздвигая меня в стороны.

— У тебя самая тугая и самая красивая в мире маленькая дырочка.

Мой пульс бьется сильно и быстро, заглушая все окружающие звуки, кроме его голоса.

— Что ты хочешь сделать? — шепчу я.

— Во-первых, поиграть языком с твоей задницей, пока ты не зарыдаешь.

Дыхание перехватывает у меня в горле. Если бы кто-нибудь еще сделал подобное заявление, я бы назвала это чушью, но профессор способен на все.

Я сглатываю, дрожь пробегает по позвоночнику и оседает на копчике.

— Что дальше?

Он опускается на колени и обеими руками хватает меня за ягодицы. Его большие пальцы так близко к моей дырочке.

Когда его горячее дыхание обволакивает меня и пробуждает тысячи крошечных центров удовольствия, мои глаза расширяются.

— Дальше я буду дрочить тебе, пока не попросишь члена, — спрашивает он.

— Пожалуйста, — шепчу я.

Профессор дышит так тяжело и быстро, что у меня дрожат мышцы. Никто, даже врач, никогда не видел меня настолько обнаженной.