Порочный ангел
Шрифт:
— Думаешь, я хотел предложить тебе съемки за секс? — спросил Москвин.
Его шелестящий шепот и горячее дыхание заставили меня дрожать. Я с трудом проговорила ответ:
— Что тут думать. Все было очевидно.
— Это немного мерзко.
— Ваше предложение — да, бесспорно. Уберите руки. Дайте слезть.
Он игнорировал мою просьбу, разумеется.
— Нет. Мерзко то, что ты сделала выводы обо мне. Нелицеприятные. Беспочвенные. А я просто предложил помощь…
— Я в ней не нуждаюсь.
— Нуждаешься. Очень.
— Идите
— Я ведь ничего не успел сказать.
— И слава богу.
— Леся…
— Идите к черту, — повторила я, — со всеми Вашими предложениями.
— Ты такая вежливая на людях.
— А Вам так и тянет нахамить.
— А меня рассказать Светлане и Вите, что ты была на кастинге. Уверен, они будут очень удивлены.
— Нет, пожалуйста, не надо, — вскрикнула я тут же.
И голос сразу прорезался.
— Какая опять вежливая. Может, и не буду.
— Пожалуйста, — повторила я тише. — Пожалуйста, не надо.
— Ладно, — согласился Москвин.
Я выдохнула, но рано.
— Не скажу, — добавил он. — За поцелуй.
Я ушам своим не поверила.
— За что?
Москвин коснулся носом моей щеки, жадно втягивая воздух. Словно нюхал меня. Гребаное животное. Я вся затряслась от липкого стыда и какого-то неконтролируемого сладкого волнения. Меня пугала его близость, заставлял сжиматься жуткий шепот, но одновременно я хотела… Сама не понимала, чего именно, но хотела.
Поцеловать его?
Ох, нет. Вот уж вряд ли.
— Один поцелуй, Леся, — продолжал искушать меня Глеб, не выпуская из плена рук, не позволяя спрыгнуть со стола. — Позволь поцеловать тебя.
— Это отвратительно, — пыталась я бороться с ним и своими чувствами.
— Нет, детка, это приятно. Или тебя еще никто не целовал?
Он дразнил меня, искушал, соблазнял и адски злил. Это безумный коктейль кружил голову и побуждал… Поддаться?
— Зачем Вам это? Думаете, поцелуй девственницы разрушит чары, и Вы перестанете вести себя, как мерзкая жаба? Мечтаете превратиться в принца?
Москвин усмехнулся, качая головой.
— Нет. Я безнадежен. Просто хочу тебя поцеловать. В обмен на молчание, разумеется. Так мы договоримся? Ты обманываешь маму и Виктора. Тоже так себе принцесса.
— Это же шантаж, — почти хныкала я, пытаясь отвернуться от него, отстраниться и не желать узнать его губы на вкус.
— Это не шантаж. Маленькая сделка. Намного лучше, чем секс или минет за помощь на кастинге. Разве нет?
— Глеб… — выдохнула я, и сама застонала, невольно получая удовольствие от того, как приятно было перекатывать его имя на языке.
А он продолжал заглядывать мне в глаза и уговаривать.
— Ты же хочешь этого сама. Признайся. Иначе не дрожала бы как осиновый листочек.
— Это от страха. Я Вас боюсь.
– Ты сильнее боишься себя, иначе рассказала бы родителям. Или мне рассказать? Что мы уже знакомы, где я видел тебя… М?
— Нет, пожалуйста… Не надо. Я … Ох, да черт с ним со всем.
Я
Я ждала его поцелуя, как казни. Это не секс. Я целовалась раньше. Вернее, позволяла себя целовать. У меня был быстрый роман в выпускном классе. Он начался на новый год, а окончился вместе с каникулами, но за это время я успела понять, что спать с одноклассником, чтобы только лишиться девственности, не буду и не хочу. Мы немного успели пошалить. Вернее — он. Я ничего не хотела, мне ничего не нравилось. И его поцелуи тоже. Это был эксперимент, наверно. Не самый удачный.
Я все ждала, но Глеб медлил. Наверно, ему нравилось издеваться, держать меня в таком мучительном подвешенном состоянии. Когда я уже была готова поинтересоваться, сколько мне еще ждать, он скользнул рукой по моей груди, убирая в сторону платье и чашечку лифчика, одновременно я почувствовала поцелуй. Да, именно там. Его губы сомкнулись на моем соске. Я задрожала сильнее прежнего и вцепилась Москвину в волосы. Он зашипел и пососал меня. Сильно. Я вскрикнула, ощутив его зубы. Глеб укусил не больно, но ощутимо. Он отодвинул платье больше, оголяя и вторую грудь, сдавил сосок пальцами.
Я захныкала.
— Пожалуйста, не надо… Ты же сказал, что…
— Сказал, что поцелую тебя. Но я не уточнял, что в губы, — проговорил Москвин, подняв голову.
Огонь в его глазах поглотил мою волю. Я замерла, а он снова жутко улыбнулся и склонился, чтобы поцеловать второй сосок. Его он дразнил легкими касаниями и мягким посасыванием. После укусов этого оказалось неожиданно мало. Я совсем запуталась и, кажется, теперь не только боялась, но и наслаждалась.
Это жуткое открытие усилило страх в сотню раз. Я поддалась панике и попыталась оттолкнуть Глеба. Он не шелохнулся, лишь чуть переместился в бок.
Я заерзала и заметалась, пытаясь съехать со стола, убежать, хоть как-то вырваться. Но в итоге лишь оказалась на краю стола и задрала подол платья. Глеб теперь стоял почти боком, не прекращая сдавливать один сосок и водить языком по ореоле второго. Пытаясь освободиться, я нечаянно потёрлась пахом о бедро моего мучителя.
Молния ярчайшего удовольствия прострелила меня. Я вцепилась в Глеба, не понимая, что происходит, а он, наконец, отстранился, но только чтобы обнять мои груди ладонями и продолжать истязать чувствительные соски пальцами.
Я зажмурилась. Москвин продолжал ласкать мою грудь. Кажется, кровь начала закипать, а я сама почти дымилась. Между ног сладко кололо, и я с ужасом поняла, что ерзаю и трусь о ногу Глеба, чтобы облегчить напряжение.
Кажется, он это тоже заметил, потому что смял мои губы, протолкнул язык мне в рот. Его неистовые поцелуи, заставили меня выгнуться и застонать. Я вцепилась в его плечи, отчаянно желая еще и больше. Глеб не жадничал. Он давал мне все, что я хотела.
Стоп. Или я не хотела?