Порочный брат моего жениха
Шрифт:
– Будешь продолжать придуриваться? – мужчина хватает меня за руку, и рывком притягивает ближе. – Ада, это Финну ты можешь петь свои песни дальше. Не мне! Чем ты мою голову одурманила?
– Я не понимаю…
– Когда снимешь ту дрянь, с помощью которой воздействуешь на меня – отпущу, - мужчина словно не слышит, тащит меня по тем самым коридорам, одинаковым и безликим, по которым я бежала от него. – И если будешь врать – пожалеешь!
Я уже жалею.
Горько жалею, что не осталась дома – в маленьком, холодном городке
– Итак, - грубиян затаскивает меня в знакомый кабинет, и запирает дверь, - мы снова втроем. Ада, ты ничего не хочешь сказать Финну?
Второй мужчина – тот, который меня невестой называл, мгновенно приближается ко мне.
А я шарахаюсь от них обоих, и невольно сравниваю: видно, что родственники, хотя любви и тепла друг к другу не испытывают. Оба темноволосые, высокие, в глубоко посаженных глазах опасные сполохи, как северное сияние – затягивают меня, волю свою навязывают.
– Ада? Расскажи Финну обо всем, - снова приказывает мне мужчина.
– О чем?
О том, что я не Ада? Не поверят. Я бы сама не поверила на их месте, ведь та гадина, которую я у вокзала встретила – моя копия. Внешность, голос – все одинаковое.
Была бы у меня с собой сумка – я бы фотографии с семьей показала, паспорт со своим именем. Но на мне лишь чужой плащ и гадкий ошейник.
«Значит, буду Адой, - принимаю я решение, полагаясь на удачу. – Она ведь нужна им. А раз нужна – не убьют. Буду тянуть время, пока что-нибудь не придумаю».
– Расскажи своему «жениху» о том, как околдовала меня, - спокойно перечисляет мужчина, меряя меня холодным взглядом. – О том, как в кровать ко мне запрыгнула.
– Ты лжешь! – с ненавистью выкрикивает Финн. – Магнус, ты зарвался. Ада – моя невеста, и я не позволю так с ней обращаться!
– Я не лгу, идиот. Лжет она, - Магнус указывает на меня. – Подумай, Финн, и поймешь, что все это – наведенное. Пока я не пойму, в чем дело, но это не любовь, а похоть. И та вызвана чарами. «Невеста» твоя из кровати в кровать прыгала, и допрыгалась.
Прыгала она, а допрыгалась я.
– Ада, это ведь не правда? – Финн подходит ко мне, и с такой надеждой в глаза смотрит, словно от моего ответа его жизнь зависит. – Просто скажи, что отец лжет, и мы уйдем. Он тебя не тронет, я обещаю!
Так они не братья, как я сначала подумала.
Отец и сын.
И Ада, за игры которой придется расплачиваться мне.
Убила бы мерзавку!
– Видишь, ей нечего сказать, - смеется Магнус. – Не решается лгать при мне, что ничего у нас не было.
– Ада? – уже менее мягко, с тлеющей, догорающей искрой надежды зовет меня Финн. – Ты и мой отец… да ответь же мне! Почему ты молчишь?
Перевожу взгляд с одного мужчины на другого, и мечтаю попасть домой. Или хоть в обморок грохнуться. Что мне ответить?
Мне самой, как день ясно что
И если я буду плохой актрисой, голову открутят уже мне.
Магнус
Ада кашляет.
Убедительно, аж надрывается, тонкая рука мелькает в широком рукаве плаща, она машет на графин.
Финн, метнувшись к столу, плещет в стакан воду.
Несётся к ней.
Она выхватывает стакан и пьет, жадно, струйки воды стекают по подбородку на белую шею, по ошейнику вниз, на грудь, катятся по ложбинке, и дальше прячутся в ткани плаща.
Хороша стерва.
– Захлебнешься, Ада, - усмехаюсь.
Но тело ее влечет. С ног до головы окидываю проклятую студентку, кутающуюся в плащ Финна и поправляю ремень брюк.
Все ещё тянет к ней, но я знаю, это ложно, она чем-то на меня воздействует.
Ада отрывается от стакана.
Финн сверлит ее взглядом, ждёт ответа.
– Он врёт, - кратко припечатывает Ада, и пальцем на меня показывает, так несерьёзно. Переводит взгляд на Финна.
– Человека, за которого я замуж выхожу, которому свое сердце доверила - я бы не предала никогда, лучше бы умерла, - в доказательство она прижимает руку к груди.
У нее и голос - чистый источник, живой ручей, пить и пить.
И Финн верит. Оборачивается на меня.
В ладонь впивается угол столешницы, столь крепко сжимаю стол. В сомнениях изучаю девичье лицо, в глазах ищу признаки лжи, взгляд не обманет.
Ищу и не нахожу, Ада словно не врет, со мной не спала.
И этого быть не может.
Она не пришла вчера.
Но раньше, каждую ночь, здесь в кабинете, я помню.
– Вы с матерью сговорились, я понял, - Финн подходит к столу, - Вы не хотите, чтобы я женился.
– Разумеется, - смотрю на девушку.
– И я тебе уже сказал почему.
– Я ничего не сделала, чтобы терпеть оскорбления, - она снова подаёт голос, и он действует, как заклятье, в нем столько всего намешано, различаю и страх, и злость, и возмущение, и беспомощность, но не вранье.
– Я замерзла, я голая, на мне мокрый плащ.
Наши пересеченные взгляды врезаются в нее.
Она икает, кажется.
– Мы не мерзнем, - зачем-то говорю, ведь она и так это знает, но Ада трясется, будто, правда, от скачков температуры страдает.
– Ты ее довел, запугал, что ты с ней сделал, почему она такая?
– без пауз рубит фразы Финн и поворачивается на меня. Не медля заводит руки назад.
Там у него оружие, и, когда-то, он этот пистолет выхватит и направит в меня, и рука его не дрогнет, знаю.
Но не сейчас.
– Ада, - киваю ей, ласково продолжаю, меня медленно догоняет осознание.
– Ты не просто студентка. Ты хочешь разбить семью Винтер, - сажусь в кресло.
Качаюсь.
Никто не в курсе, что нашу семью связывает не любовь, а тайна, и мы уничтожим любого, кто только посмеет раскрыть нас.