Порочный круг
Шрифт:
— Как я расскажу, что ты грозил мне пистолетом, если кто-то увидит меня стоящим на шухере, причем не в палате, а в коридоре?
— Логично, — признал я.
Рафи лежал на стальной койке, свежем дополнении к интерьеру палаты, что само по себе являлось ярким проявлением недавних перемен. В период абсолютного господства Асмодея палату держали пустой — никто не брался предсказать, когда настроение демона из апатичного станет агрессивно-игривым. От игр пострадало такое количество персонала, что Уэбб заставил Пен, как представительницу интересов Рафи, подписать документ об отказе от претензий, и временное
По сравнению с теми смутными временами сейчас палата казалась чуть ли не уютной. Помимо кровати в ней появилась репродукция «Подсолнухов» Ван Гога, стол, а на нем — бумага и карандаши. Другими словами, все необходимое для хорошего погрома, если Асмодей решит вернуться и восстановить статус-кво.
Рафи спал, судя по виду, очень крепко, и я взглянул на Пола, усмешка которого выражала горечь и неодобрение.
— По распоряжению доктора Уэбба до получения официальных результатов новой экспертизы мистер Дитко получает прежний объем медикаментов. Естественно, в период, хм, совместного проживания это особой роли не играло. При необходимости Рафи приходил в себя чуть ли не моментально. А сейчас два темазепама в девять — и спит как убитый до самого утра.
Неудивительно: отговорки вроде «действую строго по правилам» и «у меня связаны руки» идеально соответствуют сволочному характеру Уэбба. Раз объясняться не перед кем, я без всякой преамбулы перешел к делу. Достав ножницы, которые забрал из аптечки комплекса Саут-банк, я осторожно отрезал прядь волос Рафи. Он даже не проснулся.
— Зачем тебе волосы? — поинтересовался Пол, и на темном лице мелькнуло что-то похожее на отвращение.
— Приманка для идиотов, — мрачно отозвался я.
Гадливость Пола — ничто по сравнению с моей. Я-то знал правду и дал себе слово: приманку использую лишь в крайнем случае, только если остальные попытки провалятся. При нормальном раскладе до волос Рафи вообще не дойдет. Приманка может сработать лишь в конкретный временной отрезок, поэтому вояж в больницу Стенджера скорее всего окажется бессмысленным.
Я еще трижды повторил имеющиеся аргументы, но легче не стало ни на чуть.
Спрятав ножницы в карман, я обмотал прядь вокруг безымянного пальца: так точно не потеряю. Затем, сильно смущаясь — стоящий за спиной Пол буквально прожигал взглядом, — сел по-турецки на пол, наклонил голову, закрыл глаза и начал тихо насвистывать.
Без вистла, конечно, работать тяжело, но вполне реально. Однажды, когда Джулиет еще не взялась за ум, убивала направо и налево и пыталась сожрать мое тело и душу, я вырвался из лап смерти (вообще-то это были не лапы, только зацикливаться на мелочах совершенно ни к чему), отбивая ритм пальцами одной руки. Все, что делают изгоняющие нечисть, — это метафора — зрительная, звуковая и черт знает какая еще — неведомого действа, происходящего на задворках нашего сознания. Рамки и границы мы устанавливаем себе сами.
Мелодия, которую я насвистывал, имеет множество названий, одно из них — «Рубаха-парень». Это разбойничья баллада, сложенная чуть ли не в восемнадцатом веке, и слова у нее грустные, с драматичным финалом. А мелодия очень красивая и вроде бы неплохо сочеталась с моими намерениями.
Когда Асмодей вселился
Малейшая попытка вызывания — я буквально галопом пробежался по сложной процедуре — и демон тут же отреагировал. Слабо, чуть ощутимо, но отреагировал, и я тотчас изменил тональность и ритм. Оборвать мелодию я не мог, зато мог ослабить напряжение, словно рыбак, ослабляющий лесу, чтобы рыба сорвалась с крючка и уплыла. Встречаться с Асмодеем в тесной палате не хотелось, совершенно не хотелось. Хотелось лишь убедиться, что демон здесь, и, хотя основная часть его естества застряла в холодных камнях церкви святого Михаила, какой-то кусочек находится в душе Рафаэля Дитко.
Желаемого я добился и даже Рафи не разбудил. Позволив тишине поглотить мелодию, я стоял и морщился от резкой боли в ноге. Похоже, там синяки, появившиеся, вероятно, когда Гвиллем и К швырнули мое бесчувственное тело на склад.
Дитко открыл глаза. Пару секунд они казались расфокусированными или же были сфокусированы не на мне, а на каком-то образе из сна, который досматривал Рафи. Затем он мигнул, и на лице появилось более осмысленное выражение.
— Фикс… — сипло пробормотал он.
— Привет, Рафи!
— Вот так ерунда! Я только что с тобой разговаривал.
— Неужели?
— Наверное, приснилось. Все в порядке?
— Да, Рафи, все отлично.
Он снова закрыл глаза, и секундой позже, услышав мерное дыхание, я понял, что он спит.
— Спасибо, Пол, — проговорил я, обернувшись к дородному медбрату, который наблюдал за мной с каким-то мрачным очарованием.
— Это все? Получил, что хотел?
— Более или менее. У тебя есть сотовый?
— Конечно.
— Не одолжишь?
— Да бери… только он без наворотов.
Опустив в карман свою огромную ладонь, он достал маленький серебристый аппаратик, который запросто мог носить как сережку. Я взял его, проверил заряд батареи и опустил в карман.
— Еще зажигалку, — потребовал я.
Медбрат тяжело вздохнул — неужели откажется? — но все-таки сделал, как я просил. Я оценивающе на него посмотрел.
— Хочешь, запру в палате, чтобы ты походил на жертву, а не на участника сговора?
— Валяй, — махнул рукой Пол. — Хотя, если честно, я давно подумывал о поисках новой работы. Такой, где не пришлось бы глотать столько дерьма… Береги себя, Кастор!
— Спасибо, Пол. За мной должок.
— Да, уж, причем крупный. Назови паб, в котором часто бываешь, и я как-нибудь приду за расплатой.
— Ну, скорее всего это «Иерусалим» на Бриттон-стрит.
— Договорились, там и встретимся.
Я вышел из палаты, не забыв закатить коробку с пленкой под койку Рафи: пусть думают, что посылку я все-таки доставил. Воистину, ложь входит в привычку, как и любое другое регулярное действие.
Главное — вовремя остановиться.