Порочный круг
Шрифт:
— Помощь уже идет, — сообщил я.
Девочка кивнула.
— Я не хочу, чтобы он умирал, — шепнула она, — и чтобы страдал от боли, не хочу.
Ну что тут скажешь? Настала моя очередь кивать.
Очнувшись от неглубокого забытья, Пис зашевелился и удивленно взглянул на меня. Правая рука потянулась было к пистолету, но он вовремя вспомнил, кто я такой.
— Там есть кофе, — просипел он, показывая на стоящие рядом с газовой плитой пакеты, — и питьевая вода.
Что же, приготовим кофе, нужно же чем-то заняться. Пока вода закипала, я поднял с пола тренч. Вообще-то ночь стояла теплая, просто мне как-то спокойнее, если вистл под рукой. Я машинально ощупал карманы — все вроде бы лежало на
Кофе был, естественно, растворимый, но я сдобрил его бренди из своей фляги, щедро плеснув в обе кружки. Одну я пододвинул Деннису, и он кивнул, спасибо, мол.
— Может, расскажешь свою историю? — предложил я, опустившись на чемодан, который из всего убранства комнаты больше всего напоминал стул.
Тяжело вздохнув, Пис покачал головой.
— Никакой истории нет. Вернее, в историях должна присутствовать логика, а моя жизнь… Моя жизнь — лишь цепочка событий. Разрозненных событий. Я никогда не знал, что случится завтра.
Похоже, раны выжали из Денниса все силы, превратив в старика, хотя, думаю, разница между нами была года в два, не больше.
А что, если спросить без обиняков?
— Я имел в виду Эбби. Она зовет тебя папой… Это образное выражение, или ты действительно участвовал в ее создании?
Пис смерил меня мрачным взглядом.
— А сам как думаешь? — наконец спросил он.
— Я думаю, в каком-то архиве Буркина-Фасо хранится документ, по которому ты — отец малышки Эбигейл. Однако, согласно официальным данным, девочка, несколько дней назад погибшая в Хендоне, — дочь Стивена Торрингтона.
— Правда? Тогда не лучше ли спросить об этом самого мистера Торрингтона? Боюсь только, понадобится вистл: он теперь неразговорчивый, без музыки и слова не вымолвит.
— Матерью ребенка значится женщина по имени Мелани. Точнее не скажешь, потому что фамилии она меняла почти также часто, как обычные девушки — белье.
— На момент нашего знакомства она была Мелани Джефферс.
Я уже собрался сменить тему, но потом решил: разговор Деннису не повредит, а уж мне точно не помешает во всем разобраться.
— Пис, — как можно мягче начал я, — в последние три дня моя жизнь превратилась в уайтхолльский фарс: [46] в каждом шкафу скрывается не только по скелету, но и по копу, католику или безумному сектанту. Еще немного — и получу десять лет только потому, что узнал о смерти Эбби раньше полиции. Как говорится, краткость — сестра таланта, но не единственная его родственница.
— Кастор, это мое дело.
— И мое тоже.
Снова пришлось играть в гляделки, и на этот раз победителем вышел я.
46
Уайтхолльский фарс — жанр спектаклей, отличавшихся вульгарным комизмом, которые ставились в театре «Уайтхолл» с 1950-х годов.
— Ладно, — буркнул Деннис. — Почему бы и нет? Только дай сначала еще глотнуть твоего бренди. Ненавижу перелопачивать это дерьмо и ненавижу ублюдка, каким я был, когда в него влез.
Ну вот, перестал сдерживаться и в открытую ругается при дочери. Впрочем, Эбби даже не поморщилась: видимо, подобные выражения она слышала далеко не впервые. Я протянул флягу, предполагая, что Деннис подольет бренди в кофе, однако он поднес ее ко рту, жадно осушил и, довольно крякнув, вернул мне.
— Вот так дрянь! —
— Зачем же тогда пил?
— Дрянь то, о чем я сейчас расскажу. Эбби!
— Да, папа.
— Это и твоя история, так что ты имеешь полное право слушать. Но когда дойдем до середины, я отошлю тебя спать: там есть вещи, которые девочке твоего возраста знать не полагается. Договорились?
Эбби молча кивнула. Как он отошлет ее спать? Посмотрю с удовольствием! Если Пис умеет вызывать призраков и отсылать прочь, не изгоняя полностью, значит, его внутренние настройки куда тоньше моих. Вспомнился психоэмоциональный нокдаун, который он мне нанес, когда я пытался запеленговать Эбби во второй раз. Пожалуй, здесь есть чему поучиться, если, конечно, учитель не умрет раньше времени.
— Думаю, обо мне ты уже наслышан, — начал Пис. — Поясню сразу: большинство этих историй — правда, но далеко не вся. Болтливостью я никогда не отличался и самое страшное утаил. В детали вдаваться не стану, да ты и так поймешь, о чем речь. Короче, я всегда был довольно крупным: в пятнадцать казался здоровее большинства взрослых мужчин и рано научился самой разной дряни. Нет, я совершенно не оправдываюсь: дурные поступки совершал из-за незрелости, по глупости, а о последствиях не задумывался. А то, что бедовому мальчишке элементарно не хватало жизненного опыта, с моей точки зрения ничего не меняет, и ты, наверное, считаешь так же.
Пис замялся, словно вычисляя оптимальную степень откровенности.
— Я сам не святой, — надеясь подтолкнуть его в верном направлении, проговорил я, — и даже не исповедник.
Пис кивнул, но заговорил далеко не сразу.
— Я… я хватался за все подряд только из желания выяснить, какие бонусы получу в результате. Без особых колебаний шел на обман, твердо веря: тех, кто позволяет водить себя за нос, щадить не стоит. Дескать, в мире заведено именно так. К двенадцати годам стало ясно, что у меня есть дар. В смысле, дар к изгнанию нечисти. Я всегда любил азартные игры: скачки, собачьи бега, игральные автоматы, но больше всего — покер. Никто не мог меня одолеть. Бывало, сидел за столом с четырьмя-пятью приятелями, оглядывал всех по очереди и угадывал, у кого какая комбинация. «Ага, у этого две восьмерки, нужна третья; у того старший туз, у того валет и тройки, а у того умника вообще вил, значит, я выиграю». Чуть позже выяснилось: я способен на большее. Вместо того, чтобы угадывать комбинации карт на руках у людей, я начал видеть их самих как карты. Мертвый человек или живой, значения не имело, в моем сознании он ассоциировался с определенной комбинацией. Так я и обездвиживаю призраков: раздаю нужные карты, потом бросаю обратно в колоду, тасую и бац! — дело сделано! Я считал средством для достижения определенной цели абсолютно все. Нечисть уничтожал исключительно ради денег, в азартные игры тоже играл ради денег. А иногда, отыскав свежий и более или менее вменяемый призрак, я начинал его пытать на предмет того, не оставил ли он чего ценного. Например, требовал назвать номер банковского счета, или неизвестные жене тайники в доме, куда откладывались заначки «на черный день».
Пис смотрел на меня жестко, с вызовом, хотя, наверное, в моих глазах тоже читалось нечто подобное.
— В ту пору я не щадил никого: мужчина, женщина, ребенок — мне было плевать. Я «доил» и уничтожал их ради денег, потому что тратился направо и налево, а еще ради спортивного интереса: уничтожал, потому что мог.
Деннис явно ожидал какой-то реакции: вероятно, гнева или возмущения, но после разговоров с Никки я уже ничему не удивлялся и лишь пожал плечами.
— Ладно, ты был плохим человеком, пусть даже одним из самых худших. Давай примем это без обсуждений и пойдем дальше!