Порочный круг
Шрифт:
— Что ты хочешь?
И сей простой вопрос снова поставил меня в тупик. "Действительно,— думал я в небольшой растерянности,— а чего я добиваюсь? Ты хотел увидеть того, кто управляет киберами? — Так вот он — перед тобой. Вернее, ты понял, что он многолик и в то же время бесплотен как квинтэссенция вселенского зла. Ты понял, насколько глупо бороться с этой силой, ибо борьба эта не имеет ни конца ни начала..."
Внезапно мысли мои обратились к телам людей, погруженных в летаргический сон. "Их можно было бы поменять на тело этой красавицы,— соображал я, оглядывая свой трофей,— хотя мне и не понятно, что это существо нашло в ней".
Тут, однако, враг мой решил ускорить переговоры:
— Я могу освободить души самок и молодых детенышей, если ты отпустишь мое любимое воплощение.
—
Ответом на мой вопрос было молчание. Странно, но я еще долго размышлял в тишине, стоит ли менять души людей на тело девушки или просить нечто более существенное. Неожиданно в моей голове стали роится дикие мысли прикончить свою заложницу и рассмеяться в лицо тому, кто воплотился в МакКорфи. И я готов уже был сделать это, но тихий голос Вэнса, тронувшего меня сзади за руку, вмиг разрушил сформировавшийся у меня в мозгу бред:
— Давайте так и сделаем, мистер...
Прищурив глаза, я посмотрел сначала на Вэнса, а потом на МакКорфи:
— Мы так и сделаем... — словно эхо повторили мои губы фразу Вэнса, а потом я добавил более энергично.— Но провести меня тебе не удастся.— Тут я погрозил пальцем МакКорфи, и жест этот показался мне смешным, я усмехнулся и добавил.— Сейчас Вэнс и остальные ребята отправятся назад к нашему флоту. Ну а мне не остается ничего другого, как залечь в анабиоз с этой красавицей в одном саркофаге.— Тут я замолчал, еще раз пристально оглядев тело заложницы.— Думаю, мне будет приятно лежать рядом с ней до тех пор, пока кто-нибудь из наших ребят вновь не прибудет сюда и не скажет, мол, все условия договора выполнены — то есть женщины и дети в безопасности. Насколько я понимаю, ты просто оставляешь их на развод?
Нечто в оболочке мистера МакКорфи никак не прореагировало на мой вопрос. Тогда я вновь поинтересовался:
— Как же мне называть тебя, хозяин киберов и чертей? Его Сатанинским Величеством?
Тут мне показалось, что губы мистера МакКорфи слегка дрогнули, будто вот-вот готовы были изобразить улыбку:
— Называй меня Падшим, ты, нелюдь.
— Отлично. Так вот что, Падший, я изнутри заминирую саркофаг, поэтому вам не стоит пытаться освободить эту красотку, не разбудив меня. А когда я проснусь, то уж сам решу, стоит ли мне выходить наружу. Как видите, мистер МакКорфи, о, простите, мистер Падший, мы поставлены в неравные условия — вы хотите заполучить это очаровательное тельце, а мне совершенно без разницы, доберутся люди домой живыми или нет, просто я выполняю свою работу. В принципе, я мог бы потребовать освободить и мужиков, и думаю, ты бы пошел даже на это, уж больно, видать, ценна для тебя сия красавица, но у нас погибло слишком много кораблей, и нам просто некуда будет разместить всех людей. Но договор есть договор — пока я не убедюсь, тьфу ты, не убеждусь, или все-таки не убедюсь? Ладно: пока я не удостоверюсь, что условия его выполненные получишь назад ее.
С этими словами я встряхнул тело красавицы. Падший аж затрясся, увидев, как я обращаюсь с его сокровищем. И это вызвало у меня почти истеричный приступ хохота:
— Она очаровательна, это правда. Но что тебе в ней дорого до безумия?
Падший ответил не сразу. Он обошел вокруг, заставляя нас тем самым все время поворачиваться лицами к нему. Наконец, остановившись, он тихо сказал, слегка махнув рукой:
— Где уж вам, обреченным жить в одной плоти, понять удовольствие выбирать свой облик...
Больше он не стал ничего говорить. Я отправил Вэнса и остальных ребят добираться до нашего флота, а сам отправился к уже приготовленному саркофагу, дабы погрузиться в глубокий сон вместе с пленницей. Интересно, какие видения пригрезятся мне там?
Гефсимания была благодатным местечком. Кедрон в ту пору струился как некогда полноводным, и берега его уже вовсю шумели свежей травой, и уже отцветали оливы, и уже летали трудолюбивые пчелы, а по вечерам вспыхивали зеленые огоньки перезимовавших светлячков. Посланец решил отдохнуть здесь вместе со своими сподвижниками перед тем, как сотворить заключительный акт задуманного им действа.
— Неведома нам твоя дорога и неведомы нам цели твои...
Но он не закончил, поскольку его перебил Филипп, схвативши Посланца за десницу:
— Не слушай его, учитель,— потом он добавил, слегка смутившись,— но если бы ты показал нам отца своего, мы были бы непоколебимы в вере своей.
"Посланец долго молчал, а затем промолвил, поднявшись и посмотрев в сторону Иерусалима:
— Я докажу вам, что я говорю правду. Я сам умру и воскресну.
Ученики его зашумели, дескать, что ты, учитель, что ты! Кое-кто из них принялся кричать на Фому и друга его Иуду. Однако Посланец жестом прекратил эти свары и направился в сторону Кедрона, позвав с собой именно Иуду, и только его одного. Никто не знал, о чем они шептались, погрузив ноги в поток, но Посланец пришел назад в одиночестве. Все пребывали в тягостном безмолвии, будто нечто недостойное сотворилось тут. Вскоре, перешедший поток вброд, сподвижники Посланца улеглись спать на сухом правом его берегу, подивившись неожиданно навалившейся усталости. И только Фома отдалился от лагеря, будто не испытывал непобедимую дремоту, и принялся кидать в воду камни, думая о чем-то своем. Посланец, сделав так, чтобы все окружавшие его заснули, решил направиться на поиски Близнеца — ибо было чувство, что он затаился неподалеку. Но только поднялся с расстеленного на остывавшей земле плаща, как к нему подошел Фома:
— Я пойду с вами, учитель.
Посланец даже немного растерялся. Столько раз он убеждался в исключительности этого человека — ничего не мог с ним поделать даже он, стоявший подле Вседержителя. Вот и теперь Посланец попытался отделить душу Фомы от тела, дабы он не мешал планам его, но не смог сделать этого, будто перед ним находился равный ему.
— Чего хочешь ты? — спросил Посланец Фому даже с некоторой усталостью в голосе.
В ответ человек слегка улыбнулся:
— О, не бойся меня, ты, пришедший издалека. Многое изменилось со времен великого посева. Я не собираюсь препятствовать тебе, но когда настанет час, я помогу тебе уйти. А сейчас я прошу тебя объяснить мне некоторые непонятные вещи.
Посланец слегка иронично посмотрел на ожидавшего ответа Фому, затем сел обратно на плащ и не спеша рассказал ему все: и о Падшем, и о Вседержителе, и о Близнеце его, и об уготованной ему участи.
— Вы, боги, малодушны...— с горечью в голосе промолвил слушатель его и поднялся первым.— Ну что ж, иди, веди сюда агнца своего.
— Послушай...— Посланец даже схватил Фому за полу плаща, вынудив его вновь опуститься на землю.— Я не хочу оставлять людей. Я многое могу дать вам. Кем я был там, возле трона Вседержителя? Всего лишь слугой его, а здесь я властелин мира, живое божество. Так зачем же мне снова становиться никем? Мы можем жить вместе! Я могу даровать всем, приближенным ко мне, бесконечную телесную жизнь. Я могу воскрешать вас, если вы будете служить мне...
Фома не смотрел на Посланца, ковыряя веточкой оливы землю подле себя. Вдруг он поднял глаза и устремил взгляд свой на желтоватую стареющую Луну, будто ища там слова, чтобы продолжить разговор, и вскоре действительно промолвил:
— Что касается меня, то я уже окружен достаточной заботой. А что касается их,— Фома кивнул в сторону спящих людей,— знаешь, я подумал,— он на секунду замер, а затем, взявши за руку Посланца, приблизил его к себе и зашептал ему на ухо еле слышно, но в то же время со страстью в голосе: