Порочный Принц
Шрифт:
В свою очередь, он не притворяется, что делает это медленно.
Первый толчок задевает заднюю часть моего горла — полностью. Я давлюсь собственной слюной, и мой запас воздуха иссякает.
Я кладу обе руки ему на бедра, ногти царапают кожу в инстинктивной попытке оттолкнуть его.
Он прижимает мою голову и душит меня. Слезы текут по щекам, когда я прошу воздуха. Я не плачу; это другие слезы. Слезы вожделения.
— Опусти руки, — приказывает он.
Я исполняю. Я просто исполняю. Я больше не останавливаюсь, чтобы подумать об этом.
Моя грудь сжимается, внутри покалывает, и потребность кончить вновь охватывает меня.
Он превратил меня в нимфоманку. Я не могу перестать думать об оргазме, и о том факте, что я собираюсь заставить его тоже кончить.
Я доставляю ему удовольствие, как он мне.
— Вот так, — рычит он, прикусывая нижнюю губу зубами. — Сделай мой член приятным и влажным, чтобы я мог погрузить его в твою тугую киску. Эта киска хочет мой член, не так ли, belle — красавица?
Рыдание разрывает воздух, и я понимаю, что это исходит от меня в кивке. Я не хочу, но киваю. Я не могу перестать кивать.
Он губит меня, развращает, и я наслаждаюсь каждой секундой этого.
Это отличается от любой из моих фантазий.
Это лучшая фантазия, которая у меня могла быть.
— Сегодня, когда ты застала меня и ту девушку, я не был твёрдым. Я был твёрдым с тобой. — толчок. — Я хотел трахнуть тебя. — толчок. — Погубить тебя. — толчок. — Завладеть тобой.
Я так рада, что его член в моем рте, иначе я бы кричала.
Когда я с ним, я отпускаю все запреты, как будто их никогда и не было, как будто все эти цепи и стены — мое собственное творение.
Он освобождает меня так, как я никогда не думала, что это возможно.
И я ненавижу его за это.
Я ненавижу то, что именно он, из всех людей, заставляет меня почувствовать такую странную принадлежность и абсолютную заброшенность.
Он мой враг.
Он должен быть моим врагом.
Но когда он трахает мой рот, использует его, я не могу не просить большего, желать большего.
Я бы никогда ни перед кем не встала на колени. Это унизительная позиция и символ слабости, но с ним это так не кажется.
С ним все похоже на положение власти, когда я доставляю ему столько же удовольствия, сколько он доставляет мне.
Он говорит, что владеет мной, но я владею им так же, как он владеет мной.
С каждым толчком в мой рот он крадет часть меня, и я тоже краду часть его.
Ту часть, которую он никогда никому не показывает.
Это сдвиг в динамике, игра власти. То, что я стою на коленях, не означает, что мне не хватает власти; это только означает, что я зарабатываю ее совершенно другим способом.
Раздается стук в дверь.
— Ронан? Я принесла булочки Ларса.
Мы
Черные точки образуются на периферическом зрении из-за недостатка кислорода. Я борюсь за дыхание, и, может, именно поэтому дымка не рассеивается даже в присутствии кого-то другого. Я все еще плыву по течению, оседлав волну, нуждаясь в большем количестве этого.
— Я сейчас выйду, мама.
Он звучит нормально, или, по крайней мере, немного нормально, учитывая обстоятельства.
Он вновь фокусируется на мне и шепчет полным вожделения голосом.
— Как ты относишься к тому, что кто-то зайдёт и увидит тебя в таком виде: мой член у тебя во рту?
Я отчаянно качаю головой, но он только ухмыляется.
— Ты хочешь быть моей невестой, но теперь ты моя шлюха.
Его хватка на моих волосах становится сильнее, более контролируемой.
— Сделана только для меня.
От этих слов у меня кружится голова, и не только из-за нехватки воздуха.
Чем больше он так со мной разговаривает, тем влажнее я становлюсь. Чем более развращенным становится он, тем глубже я попадаю в его паутину.
Он снова начинает входить и выходить из моего рта, на этот раз быстрее и сильнее. Он использует мои волосы, направляя меня, не позволяя двигаться без его одобрения.
Я марионетка в его руках, распутная, готовая на все марионетка, которой все мало.
Его плечи напрягаются, а голова слегка откидывается назад. Я не могу не смотреть на его мужскую красоту и полный контроль, когда он перестает входить в мой рот. Что-то соленое попадает мне в горло, а затем капает на подбородок, смешиваясь со слюной и слезами, покрывающими лицо.
Ронан хмыкает, пристально наблюдая за мной, почти как в тумане, когда выходит из моего больного рта. Он собирает свою сперму большим пальцем и покрывает ею мои губы, размазывая ее по всему телу, будто не хочет пропустить ни сантиметра, не хочет терять ни капли.
Когда он толкается в открытый рот, я без колебаний беру его большой палец и высасываю дочиста. Он проводит своим единственным пальцем по моему языку, издавая глубокий горловой стон.
Этот звук что-то делает со мной. Я чувствую гордость, потому что причина этого. Я причина, по которой его богоподобные черты лица морщатся от удовлетворения.
Я чувствую вожделение, потому что даже после двух оргазмов я жажду большего. Я хочу, чтобы его руки вновь оказались на мне. Его сильные, худые руки, которые знают, как вырвать меня из моей добровольной крепости.
Есть еще одна эмоция, которую я не могу точно определить, та, которая сводит мои плечи вместе и заставляет хотеть убежать и никогда не возвращаться.
— Ронан? — снова раздается голос Шарлотты.
Чары рассеиваются, когда он натягивает свои боксеры и брюки, и вот так он выглядит нормальным, а не как кто-то, кто только что испортил всю мою вселенную.