Порочный
Шрифт:
– Когда мне надоест. А мне никогда не надоест, это вошло в привычку, – и снова его жуткий смех, – Знаешь, одни люди предпочитают плавание, другие любят книги, а мое хобби – превращать твою жизнь в ад на Земле.
Мое лицо от огня буквально в сантиметре. Я чувствую этот жар. Я не знаю, на что способен человек, сидящий рядом. Знаю только, что на многое.
Внезапно мы слышим звук приближающихся шагов и голос, с некоторых пор знакомый мне.
– Вон там, пап! Скорее, ну же! Он повел его туда! У него был нож в руках,
Паша явно не ожидал такого поворота событий. Бежать ему некуда. Мысль о том, что я спасен, прошмыгнула в моей голове. Паша достает нож из кармана, откидывает его в сторону. То же самое он делает с зажигалкой. После этого обряда он злобно шепчет мне в ухо: «Сболтнешь лишнее – убью к чертям собачьим. Ты меня знаешь».
Ворота открываются, в них забегает Ева, отчаянно тянущая за руку своего папу. Позади них плетется ее мама.
– Так, что здесь происходит? Показывай нож, живо, – голос дяди Юры звучит очень грозно.
– Какой нож? Вашей дочке, наверное, показалось. Никакого ножа у меня нет. Я просто сижу и разговариваю со своим другом. Правда, Тимур? – он смотрит на меня таким взглядом, что ясно можно прочесть: если не сделаю, как он хочет, то жизнь моя будет недолгой.
Я киваю.
– Ев, может тебе, действительно, померещилось? Вроде мирный парень, – задумался мужчина.
– Но я видела, пап! Я же видела! Он держал свой ножик прямо около живота Тимура! – глупая Евочка. Ты еще не понимаешь, во что ввязываешься…
Лицо Евы стало красным, волосы растрепались. Наверное, за мою жизнь никто за меня еще так не переживал. А, нет, вру. Лет в восемь мою ногу зажевало в велосипед. Я долго не мог ее вытащить, кричал и плакал от боли. В это время рядом со мной был Паша. Казалось, он переживал больше меня. Он тянул мою ногу с такой силой, будто спасает палочкой утопающего в болоте. В итоге он позвал своего отца, который легко справился с этой проблемой. Такое ощущение, словно он каждое утро только тем и занимался, что вытаскивал мальчикам ноги, застрявшие в велосипедах.
– Так, парень. Вставай, – дядя Юра начинает ощупывать Пашу в поисках ножа, который минуту назад был отброшен в сторону. – Ев, у него ничего нет. Ты уверена, в том, что видела?
– Может, он его спрятал? – Ева оглядывает двор, ища опасное орудие. Мужчина следует ее же примеру. Но тщетно.
– Милая, тебе просто показалось. Видишь, они всего лишь разговаривают, – отец Евы повелся, что и следовало ожидать. – Тимур, тебе же нужно домой? Пойдем со мной, мне сейчас как раз в ту сторону. А ты, парнишка, смотри мне. Замечу что-то подобное – тебе несдобровать.
Я поднимаюсь, иду к воротам. Все это время смотрю на Пашу. Его губы сжаты, наверняка он сейчас продумывает план мести. Лишь бы в его плане не было Евы. Лишь бы не было….
Глава 10
Паша
Дрянная
Как ее? Ева, кажется. Поздравляю вас, теперь вы оба в одной лодке, Тимур и Ева.
то мне с тобой сделать? Напоить уксусом? Выдрать косы? А, может, все вместе? Ладно, разберемся.
А для начала, я достаю свою записную книжку и вписываю туда еще одно имя.
Стучу краем ножичка по столу. Скучно.
– Баб, а как фамилия у наших новых соседей напротив? – кричу я бабушке через весь дом.
– Станиславские, если не ошибаюсь.
– С-станиславские… – злобно шепчу себе под нос я, протягивая букву «с» вначале.
Достаю ноутбук, захожу ВКонтакте. Вбиваю в поиске «Ева Станиславская». Ага, есть одна: один общий друг – Тимур Гришко. Разве я его не удалил? Ну и ладно, секундное дело.
Внимательно осматриваю профиль Евы: на главной фотографии она стоит в обнимку с деревом, на стене закреплены всякие котики и зайчики. Фу, одни сопли.
Пишу ей сообщение: «Приветик, познакомимся поближе?». Она в сети, жду ответа.
Жду пять минут, десять. Сообщение прочитано – ответа нет. Снова перехожу к ней на страницу. Опаньки, эта белобрысая курица занесла меня в черный список! Ну, все, малая, теперь тебе точно крышка.
Откладываю ноутбук в сторону, смотрю в окно. Вид из моего окна прямо направлен на дом новых соседей.
Мимо ходят прохожие: вот идет мама ребенком, вот девочка выгуливает свою собаку, вот идут старшие мальчишки с футбольным мячом.
Вдруг я замечаю ту самую девчонку, выходящую из дома. Не знаю зачем, но я пулей вылетаю из своей обители и следую за ней. Я иду за Евой, стараюсь шагать бесшумно. С каждым шагом я становлюсь ближе и ближе…
Однако, обернувшись, она замечает меня: ее лобик хмурится, шаги ускоряются.
Ева заворачивает за угол. Я догоняю ее за считанные шаги. Хватаю за руку, прижимаю к забору. Она пытается вырваться, но я крепко ухватил ее за обе руки. Тяжело дышу ей в лоб. Ева уже не сопротивляется, двумя пальцами беру ее за подбородок, смотрю ей в глаза. Сжимаю пальцы так, что ее губы становятся «бантиком»:
– Ты начала опасную игру, девочка. Теперь ты будешь делить свою жизнь на «до» и «после» этого дня, – шепотом говорю я, крутя на пальце прядь ее волос.
После этих слов я легонько дергаю ее за прядку и ухожу. Она смотрит на меня, как на дурного. Хотя почему «как»? Я и есть дурной. Самый настоящий дурной.
Я иду, не оборачиваясь, но чувствую спиной, что ее взгляд гложет меня, просверливает, подобно дрели, насквозь. Эта девчонка нереально бесит. Но что-то влечет меня к ней.
* * *