Порог греха
Шрифт:
Возле вагона с плакатом прохаживался солдат. Гимнастёрка и шаровары наглажены. Хромовые сапоги сияют чёрным глянцем. Карабин не свисает с плеча, а крепко прижат к нему. Фуражка – прямо на голове, а не на затылке и не набекрень. Такой опрятный вид охранника вызывал почтительное доверие.
– Здравствуйте, дяденька солдат, – поприветствовала Павлинка голосом, которым дети обычно просят подаяние. – Как нам найти начальника поезда?
– Здоровэньки булы, – Солдат некоторое время разглядывал детей. На дивчинке ситцевое платьице в горошек.
Карие глаза солдата приветливо сощурились и концы пшеничных усов смешливо заморгали.
– А на що вин вам?
– У нас мама пропала.
– Як пропала? Колы?
– Вчера вечером. Пришёл какой-то дяденька солдат. Сказал: начальник вызывает. И увёл маму. И вот нет её. И мы нигде её найти не можем.
Павлинка заплакала. Зашмыгал носом и Алесь.
– Погодь, погодь, дивчинка, – солдат погладил худенькое плечико Павлинки. – Нэ разводы сырость. Як всэ було?
По мере того, как Павлинка, давясь слезами, рассказывала, глаза солдата наполнялись темнотой и усы нервно дёргались.
– Бойца-то запомныли, чи ни?
– Он пьяный был. Мордатый такой. Грязный. Маму торопил: «Давай мамка, давай». Да вот же он! – почти вскрикнула Павлинка, показывая рукой, и даже сделала несколько шажков в сторону поезда. В тамбуре вагона, прицепленного к вагону начальника поезда, солдат справлял малую нужду, не обращая внимания на людей, проходящих мимо. Скотское поведение охранника и остановило Павлинку. Она стыдливо прикрыла лицо ладонью и отвернулась.
– От свыня так свыня. Зовсим совист загубыв. – Усатый плюнул и загородил собою охранника от глаз Алеся, который оторопело смотрел на это явление взрослого мужского бесстыдства.
– Ось шо дитятки мои. – Солдат привлёк к себе Алеся и Павлинку. – Нэ ходить туды. Нэ шукайтэ начальника. Плохи это люды. И у вагон не вэртайтэсь. Во-о-он бачитэ хаткы, – он показал рукой по ходу поезда, – то киломэтрив тры, а бо пьять. Тамо город. Туды вам трэба иты. Тамо милиция. Пошукаете милицию. Про всэ расскажите. А сюды, – солдат кивнул на вагон с плакатом, – ни-ни. Загыбныте як и мамка. Йдить до паравозу. У мэнэ смэна скоро. Я швыдко повэрнусь. Звуть меня дядько Тарас.
Солдат достал из кармана шаровар белый платок, развернул его и протянул Алесю и Павлинке несколько кусочков колотого сахара.
– Берыте. Ничого, ничого. Дэржить хвист пистолэтом. – Карие глаза его потеплели. – Ну, йдить соби.
От паровоза несло густым теплом и остро пахло разогревшейся смазкой. Он сипел, пыхал паром и казался живым.
Павлинка и Алесь с истовым интересом разглядывали его, опасаясь, как бы охрана не прогнала их. Но два солдата, сидевшие впереди паровоза на рельсах, о чём-то оживленно говорили, не обращая на детей особого внимания. Ни они первые, ни они последние приходят поглазеть на этот большой диковинный самовар на колёсах.
Вскоре
– Ну вот, – сказал дядя Тарас, когда они отошли от состава на приличное расстояние, – тэперь тикайте у лис. Сховайтэсь пока поезд нэ уйдёть. Потом йдыть у город, у милицию.
– Спасибо вам, дядя Тарас, – поблагодарила Павлинка, – пусть Господь воздаст вам за доброту.
Солдат махнул рукой и быстрыми шагами пошёл вдоль железнодорожного полотна, чтобы обойти поезд с другой стороны.
Поезд ушёл, но Алесь с Павлинкой еще часа три прятались в лесу, подступающем к железной дороге. Боялись: вдруг спохватятся в эшелоне, начнут искать, вернутся на станцию. В лесу было влажно и тихо. Весна выдалась ранняя. Снег сошёл быстро. Солнце припекало. Деревья готовились выкинуть первую листву. Кое-где на солнце печных местах пробивалась зелёная трава. Но если апрель такой же как в Белоруссии или на Украине, то надо держаться поближе к жилищу. А то задует внезапно ветер, повалит снег или хлестанёт дождь. И приморозит.
«April, April! Der wei nicht, was er will». Эту фразу Алесь не раз слышал от дяди Карела: «Апрель сам не знает, чего он хочет».
Вряд ли он и в Забайкалье другой.
Но весна весной, месяц месяцем, а дети знали, чего они хотели.
К городу они пошли прямо по железнодорожному полотну. От шпал, нагретых солнцем, исходил острый дурманящий запах, отчего першило в горле и кружилась голова. Желудки терзали спазмы голода. Но более всего хотелось пить. Неподалёку от станции они наткнулись на водозаборную башню. Утолили жажду и, раздевшись до пояса, принялись с наслаждением умываться из-под крана.
– Заниматься туалетом здесь запрещено, – вдруг услышали они строгий и повелительный голос. – И ходить по железнодорожным путям тоже запрещено.
Перед ними стоял человек в форме путевого обходчика с длинноручным молотком в правой руке.
– Попадёте под поезд – отвечай потом за вас. Куды только родители смотрят. А ну давай отседа! А то в милицию отведу.
– Дяденька, – Павлинка торопливо надела платье, – а нам в милицию и надо. Подскажите, пожалуйста, как найти милицию?
Вежливое обращение девочки несколько смягчило грозное настроение путевого обходчика, но и насторожило его.
– А зачем она вам?
– Мы с эшелона переселенцев. Мы от поезда отстали. У нас мама потерялась.
Лохматые брови обходчика собрались на переносице.
– Мать потерялась? Давно?
– Ещё вчера ночью. Проводите нас в милицию.
– М-м-да, – озадаченно произнёс обходчик. Ему не хотелось возвращаться на станцию.
– Думаю, провожать вас не обязательно. Сами найдёте. Не маленькие уже. Во-о-он видите здание? Это вокзал станции. Там есть отдел милиции. Только идите сторонкой вдоль полотна, а не по самому полотну.