Порог между мирами
Шрифт:
– Счастливчик, вряд ли тебе придется пережить подобное. По крайней мере, в ближайшем будущем. Может, когда тебе исполнится сто пятьдесят лет… — Хэдли посмотрел на шефа. — Я очень тебе завидую, — добавил он.
– Прими таблетку, — посоветовал Петель.
– Хотел бы я знать лекарство, которое мне поможет. Лучше пойду прогуляюсь. Составишь компанию? Черт побери, сам вижу, что нет!
– У меня нет времени на прогулки. Я тебе вот что скажу, Хэдли. Слушай внимательно. Ты придешь утром, и я прибавлю тебе жалованье. Это улучшит
– Да, — не слишком убежденно ответил Хэдли.
– Так я и думал.
– Может, Брискин вернется к своей идее орошения планет…
– Тебя интересует этот старый, никому не нужный проект?
– Честно говоря, — сказал Хэдли уже за порогом, — сейчас я согласился бы на что угодно.
– Лучше займись работой, — сказал Дариус Петель, в глубине души чувствуя, что потерпел поражение в этом обмене мнениями.
– Ничего не могу с этим поделать, — продолжал Хэдли. — Может, со временем что-то изменится. Господи, я до сих пор надеюсь, что еще что-то случится! — Он говорил все это таким тоном, словно сам удивлялся своему меланхолическому настроению и стыдился его.
– Знаешь, что я тебе посоветую сделать? — сказал Петель. — Приходи завтра на работу пораньше, за несколько минут до девяти. Это может изменить твою жизнь в большей степени, чем бессмысленная попытка убежать с той девушкой в мир полуобезьян. Попробуй. И убедишься, что я был прав.
Хэдли посмотрел на Дариуса.
– Вся беда в том, что ты и в самом деле так считаешь. Но именно поэтому мы никогда не поймем друг друга. И знаешь, возможно, это тебя следует пожалеть, а не меня. Потому что однажды ты все равно сломаешься, развалишься на куски — а я протяну еще долго, никогда не сдаваясь и нигде не останавливаясь. Занятно, не правда ли?
– Для того, кто считал себя неисправимым оптимистом, ты…
– Я постарел, — коротко отрезал Хэдли. — И виной тому то, что я пережил в том мире. Разве это не заметно по моему лицу? — Он кивнул на прощание Петелю. — До завтра.
«Надеюсь, он не разучился торговать скатлерами, — подумал Петель, когда за Стюартом закрылась дверь. — Что ж, посмотрим. Если нет — выгоню к черту. Да, пожалуй, назначу-ка я испытательный срок. Ему и так повезло, что я согласился. Надо же, в какую впал депрессию. Но прибавка к жалованью, конечно, поправит ему настроение. Разве может быть иначе?»
Мысли о работе вернули ему пошатнувшуюся было уверенность в себе. Или?.. Где-то в глубине души, на подсознательном уровне, он продолжал сомневаться в правильности избранного им когда-то образа жизни.
– Ты добился успеха благодаря моим замечательным речам, Джим, — сказал Фил Дэнвил, положив ноги на подлокотник дивана. — И какова же будет награда? — Он улыбнулся. — Я жду.
– Ничто на свете не может быть достаточной наградой за то, что ты для меня сделал, — с отсутствующим видом ответил Брискин.
– Он думает
– Придется, — ответила Дороти Гилл.
– Я не испорчу никому настроения, — уверил их Джим, вставая. — У меня все пройдет еще прежде, чем я там окажусь.
Великий исторический момент, собственно, уже миновал, неуловимый и слишком тесно вплетенный в действительность, чтобы его можно было легко вычленить. К тому же проблемы, ожидавшие нового президента, заслоняли все остальное. Но иначе и быть не могло.
Дверь открылась, и вошел синантроп с портативной машинкой-переводчиком в руках. Увидев его, все вскочили. Трое секретных агентов выхватили пистолеты, а один из них крикнул:
– Ложись!
Все неуклюже повалились на пол, стараясь оказаться подальше от вероятной линии огня.
– Приветствую вас, друзья гомо, — сказал синантроп, пользуясь машинкой-переводчиком. — В особенности я хотел бы поблагодарить вас, мистер Брискин, за то, что позволили мне остаться в вашем мире. Заверяю вас, мое поведение ни в коей мере не выйдет за рамки ваших законов. Более того, возможно, когда-нибудь…
Трое агентов спрятали пистолеты под пиджаки и вернулись на свои позиции в глубине комнаты.
– Господи, — облегченно вздохнула Дороти Гилл, неуверенно поднимаясь на ноги. — Это всего лишь Билл Смит, по крайней мере на этот раз.
– Ты и в самом деле нагнал на нас страху, — все еще дрожа, обратился Брискин к синантропу. — Не помню, чтобы я позволял ему остаться, — шепнул он Тито Кравелли.
– Он тебя благодарит заранее, — сказал Тито. — В надежде, что ты, как президент, примешь именно такое решение.
– Возьмем его с собой на прием, — предложил Фил Дэнвил. — Сол Хайм наверняка будет рад, что среди нас есть синантроп, что мы от них не избавились полностью и, вероятно, никогда не избавимся.
– Крайне удачно сложилось, что два наших народа… — начал синантроп, но его прервал Кравелли:
– Нельзя ли покороче? Кампания уже закончилась.
– И теперь мы отправляемся на давно заслуженный отдых, — добавил Фил Дэнвил.
Синантроп заморгал и быстро проговорил:
– Как единственный представитель моей расы в вашем мире…
– Мне очень жаль, — вмешался Джим, — но Тито прав. Нам некогда. Если хочешь, можешь пойти с нами, но никаких выступлений. Понимаешь? Хватит, у нас теперь другие проблемы.
«Такое ощущение, будто я говорю о чем-то случившемся миллионы лет назад, — подумал Брискин. — Кажется невероятным, что наши расы встретились совсем недавно. Воспоминания об этом уже начинают угасать, и присутствие здесь синантропа — это какое-то дикое, абсурдное недоразумение».
– Идем, — сказал Фил Дэнвил. Взяв с вешалки плащ, он направился к двери.