Порог пророка

Желязны Роджер Джозеф

– Я могу припомнить, что было лет сто сорок - сто пятьдесят назад...

– Хорошо. Хочу предложить тебе сделку. Старые глаза сощурились за старыми очками.

– Какую-такую сделку?

– Хочешь купить бруклинский мост?

– Хах! Хах! Хах!
– старик затрясся, хлопая себя по бедрам. Слезы побежали у него по щекам.
– Лет сто ничего подобного не слыхал! Ну ты и комик, сынок!

– Я серьезно, - сказал Крейн.
–

Я принесу его сюда и поставлю поперек реки для тебя. Я могу это сделать. Он теперь мой.

Старик склонил голову набок и внимательно вгляделся в лицо собеседника.

– Ба, сынок! Да ты не смеешься!

– Нет. Я на полном серьезе.

– Что же я буду делать с Бруклинским мостом поперек моей реки?

– Когда-то он много значил, - сказал Крейн.
– В старые времена он был символом всего, чего человек может достигнуть, преодолевая препятствия, шагая в лучшее и великое будущее. Я считаю, его нужно сохранить - как памятник.

– Сынок, будущее уже здесь, вот оно. И человеку не надо ничего преодолевать. Все лучшее и великое у него есть.

– Я ожидал услышать нечто подобное от жителя Новой Англии, - печально сказал Крейн, - но ты живешь совсем рядом с Нью-Йорком, и ты стар - ты помнишь прежние дни. Если бы я только мог найти кого-нибудь, для кого этот мост хоть что-то значит, я мог бы сохранить его. Я бы отдал его тебе за один доллар.., то есть за один кредит.

– Я тебе ничего за него не дам, сынок. Я переехал сюда, чтобы убраться подальше от всех этих железок, и люди считают меня чудаком. Не думаю, чтобы ты продал его кому-нибудь живому в этом мире.

Крейн кивнул.

– Я так и думал.

– Не бери в голову, давай маленько отдохнем. У меня есть холодный синтосидр, - старик повернулся.

– Спасибо, но мне пора. Кроме того, я пью только настоящие напитки. Старик покачал головой.

– На земле нет настоящего сидра с тех пор, как я был пацаном, - сказал он.
– Уже двести лет, как не осталось ни одной яблони!

Но собеседник исчез.

***

– Ладно, - сказал он, паря над землей.
– Ладно, очкарики с прозаическими мозгами. Ваша взяла! Свалили мой мост? Лишили небо голубизны? Стерли красный налет с роз и яблок? Хотите пролить свет на каждый темный закоулок Вселенной, да? Шаг назад, детки! Я хочу вам подкинуть кое-что, над чем стоит задуматься!

И он поднял мост, осторожно, как кошка поднимает котенка.

– "Алтарь и арфа, слившиеся страстно..."

Он выровнял торчащие кабели и убрал пятна ржавчины. Он нарастил новый металл там, где зияли дыры.

– "Порог пугающий пророческих обетов..." Он перекинул сверкающий лук через реку как раз в том месте, откуда серые люди обрушили его утром.

– "Молитва парии и крик любовной боли..." А на самой середине моста он воздвиг опаловую арку, где каждый цвет запрещенной ныне радуги причудливо дрожал и переливался.

– Придите, поверившие, - загремел его голос, словно призрак всех исчезнувших туманных горнов.
– Подходите, леди и джентльмены!

Он взгромоздился на арку и осмотрелся. Он проник по ту сторону пространства и связал узлы всех измерений. Он скрутил ткань континуума, соединив отдаленное с ближайшим.

– Полкредита!
– выкрикивал он.
– Всего полкредита за самый чарующий вид в мире! Не толпитесь, пожалуйста! Просто подходите сюда!

Небо потемнело от слетавшихся людей, которых гнало желание узнать, объяснить. Они поправляли свои защитные очки и парили над радужным куполом. Один человек особенно пристально присматривался к нему. Крейн узнал убийцу мостов.

– Вы поставили его обратно?
– спросил человек.
– Это вы ответственны за световые явления?

– Вы же мне его отдали, не так ли?
– ответил он.
– Теперь я возвращаю его вам - исправленным и улучшенным.

– Что это такое?

Человек показал на переливчатый портал.

– Шагните туда и посмотрите сами. Тот так и сделал.

Наступила долгая, звенящая тишина. Машина пробилась сквозь толпу парящих людей.

– Что это за штука такая?
– крикнул водитель в униформе.

– Войдите туда и посмотрите сами. Машина ткнулась носом под арку и исчезла. Трое из парящей толпы, толкаясь, торопливо влетели в радужный морок. Ни один не появился вновь - "О дивные дети, - декламировал Крейн, - играйте в ваши палочки и ракушки, выбеленные временем и морем. "

Он медленно опускался вниз, словно призрак всех погибших чаек.

– "... Но есть черта, которую вы никогда не должны переступать, не доверяя даже гибкости ваших легких тел..."

С минуту он парил среди них, улыбаясь, затем шагнул сквозь корону света. Они не услышали его последних слов, пробулькавших уже на той стороне:

– "Ибо дно морское коварно..."