Порок сердца

Минина Ольга

решил блеснуть креативной мыслью Кул.

— Как?

— Эмоции, мешающие обществу, которые использует дьявол!

— Слишком пафосно, — сказала Бэйби, — они не эмо, а ИМО. Идиоты, мешающие обществу!

— Интересно, — сказала Мания. — А барбике-ны — это тоже аббревиатура?

— Конечно, — сказал Кул, — Барби — это Бабы АР-эн-БИ. Рич энд бьютифл — если кто не

знает.

— А Кен? — спросил Эгор.

— Которые етят нас, — выпалила Бэйби и, кривляясь, прикрыла рот ладошкой.

—

Пошло и грубо, — сказала Мания.

— Зато четко и верно, — сказала Бэйби. — Без розовых соплей. Мы ведь тоже эмо — эталоны

модельного образа.

— А по-моему, вы ИМО — искусственные мещанские оттопырки.

— Девочки, не ссорьтесь, — сказал благодушный Эмобой, — давайте жить дружно.

— Дружно?! — хором удивились барбикены.

— Ну уж нет, — сказал рассудительный Кул. — Дружба — это не кул, от нее и до любви

рукой подать. Максимум, на что мы готовы, — это респект, респект тем, у кого месторождение

круче, тачка моднее и член длиннее.

— Да, — вторила ему Бэйби, — точно. Дружба почти любовь, а от любви до ненависти один

шаг. А от ненависти — войны да убийства. Вот мы, например, никого не ненавидим, даже эмо-

кидов. Мы их просто презираем. Вот.

— Но я-то высшее создание, — возвысил голос, вставая из-за столика, Эгор, — и у меня есть

друзья. Мания, например, или клоун, до которого мы еще не добрались.

— Клоун ваш друг? — Барбикены недоуменно переглянулись. — Хорошо, ваше величество.

Мы почти уже на месте. Вот она, площадь. А вон и клоун.

Метрах в ста от них действительно виднелась большая площадь со стандартным памятником

Эгору, только здесь он не плакал, а держал на вытянутых руках большую бабочку, словно выпуская

ее в небо. — Где клоун? — не понял Эгор, стремительно приближаясь. — Это вы про памятник мне,

что ли?

— Что вы, ваше величество, — испугался Кул, — вон же он сидит.

И точно, на широкой скамье рядом с заведением под переливающейся вывеской «Мак

Долбите» сидел скульптурный клоун из папье-маше, размером раза в два больше Тик-Така, в общих

чертах повторяющий образ главного земного героя фастфуда, если бы не почти метровый красный

эрегированный фаллос.

— Что за памятник извращенцу? Кто это? — обалдел Эгор.

— Это красный клоун, — сказала Бэйби, — ваше величество. Ваш друг. Разве не его вы

искали?

Эгор и Мания не смогли удержаться от смеха. Эгор обернулся к Мании:

— Ну, ты-то что? Ты-то знала, куда мы идем!

— Эгор! Я правда не знала, здесь раньше этого не было.

Кул и Бэйби смотрели на хохочущих Эгора и Манию, державшихся за впалые животы, как на

сумашедших.

— Красный клоун, вот он, пожалуйста. Лучший фастфак в Барбикении,

все как просили, —

обиженно загнусил Кен. — Ваше величество, что-то не так?

— Фастфак? — поймав новую волну животного смеха, давясь, спросил Эгор.

— Ну да, — сказала глубоко оскобленным тоном Бэйби, — место, где можно получить

порцию радости и быстренько перепихнуться, удовлетворить разом все физиологические

потребности.

— Так вот почему он с такой елдой! — Эгор уже просто задыхался от смеха. — И вы решили,

что это мой друг?

— Ну, мы немножко удивились, ваше величество, — сказал Кул. — Но в конце концов, у

каждого свои слабости.

Наконец-то истерический хохот стал отпускать Эгора, он потихоньку успокаивался.

— Ну насмешили вы меня, ну насмешили! — Он панибратски похлопал кукол-супермоделей

по гулким спинам, и те сразу успокоились.

— Ну что, Манта, похоже, Тик-Така в этой силиконовой долине утробного смеха просто нет.

Пошли в «Мак Долбите», попробуем местной кухни.

— И девчонок, ваше величество? — стрельнула глазами Бэйби.

— Нет, — посерьезнел Эгор, — только кухню.

«Мак Долбите» изнутри оказался похож на земную забегаловку с созвучным названием. С той

лишь разницей, что здесь вместе с питательно-радостным суррогатом можно было взять и куклу,

которая стояла за кассой. Кена или Барби, в зависимости от пола и сексуальных предпочтений. Эгор

заказал коктейль веселья и порошок радости и с удовольствием знакомился с их действием, сидя за

столиком с новыми приятелями. Посетители фастфака узнали Эмобоя, и Кулу постоянно

приходилось отваживать назойливых кукол, рвущихся выказать респект будущему правителю.

Барби вокруг Эгора из кожи, вернее, из одежды вон лезли, желая обратить на себя внимание, но его

голову занимали тяжелые мысли. Все меньше оставалось времени до его обязательного

возвращения к Маргит, и Эгор пытался отвлечь себя поглощением коктейля радости. Когда с

коктейлем было покончено, он уже обнимался с Кулом, говоря, что тот реально крут, просто Бэкхем

какой-то, целовался с Бэйби, а потом и со всеми барби, подходящими за автографами, махал рукой

на сердитую Манию и под всеобщие аплодисменты, забравшись на стол, прочитал новый стих:

— Время жизни быстротечно — время смерти бесконечно.

Кто считает дни беспечно, тот окажется увечным.

Наполняйте жизнь делами, смело действуйте руками,

торопитесь видеть сами, все, что создано умами.

Наполняйте мир весельем, не отравишь душу зельем.

Вся неделя — воскресенье, жизнерадостность — спасенье.