Порок
Шрифт:
– Антонина Николаевна, я сейчас ухожу и освобожу комнату, немного подождите, – вежливо произнес Евгений.
– Я подожду за дверью, у меня тут тоже запланирован допрос с одним из арестантов, – она повернулась и удалилась из комнаты.
Евгений проводил ее взглядом, пока она не исчезла за дверью. Он смотрел на икры и на пятую точку. Она не носила юбок выше колена. Этой привычкой она напоминала великую итальянскую актрису Софи Лорен, у которой практически не было ни одной публичной эротической фотографии, что давало повод разыграться фантазиям мужской половины: какая она (Антонина Николаевна)
– Вопрос можно? – спросил Воинов.
– Можно.
– Сколько лет вы уже работаете в органах?
– Следователем я работаю девять лет, а что?
– Девять лет томительных ожиданий!
– Что? – Евгений сделал недоуменный взгляд.
– Я видел, с каким скрытым наслаждением вы смотрели на свою коллегу, она вам точно нравится.
– Обсуждать с убийцей свои желания я не собираюсь.
– Хорошая оговорка «свои желания».
– Не переходи черту, а то…
– Что?
Евгений немного замешкался, он подбирал слова для изложения грозной сентенции, но ничего не приходило на ум.
Воинов решил продолжить начатую им тему:
– Все эти годы вы изнемогали из-за своих желаний. Фантазировали… можно только догадываться, какой вы прошли путь.
– Какой еще путь? – возмутился Евгений.
– Притворство вам не к лицу. Если позволите, не побоитесь, я закончу свою мысль.
Евгению ничего не оставалось, как кивнуть в знак согласия.
– За девять лет ваши фантасмагории с каждым разом становились все лучше и безупречней…
– Слушай, я не желаю выслушивать бред, тем более от насильника, – Евгений говорил категоричным тоном, но сказать, что он нервничал, было нельзя. Ведь в этой комнате был только один хозяин.
– Вам не свойственно стремление к совершенству?
Последний вопрос немного рассмешил Евгения, он смягчился.
– Вы готовы и дальше заниматься самоудовлетворением, но в какой-то момент вы желаете натурализоваться и найти ключи к ее телу. Так?
– Бред! – крикнул Евгений.
– По вашей реакции я могу сделать вывод, что я прав.
Евгений ничего не ответил, он поднял подбородок и надменно посмотрел на Воинова. Всем видом он демонстрировал, что ему все равно, что говорит арестант. Но Воинов был другого мнения и вновь заговорил о былой теме.
– Но вам мешают ваши же предрассудки, боязнь коллег, которые окрестят вас геронтофилом, как только узнают о вашей связи с женщиной намного старше вас.
– Бред! – повторил Евгений.
– Бред? Я скажу вам, что такое бред! Это когда вы насилуете старушку, а все в один голос о вас вопрошают: «Что же такого он в ней нашел?», но без ноток осуждения вашего поступка, а только сожаление. А когда насилуют несовершеннолетнюю девочку, никому и в голову не приходит мысль задаться аналогичным вопросом, всем все понятно и ясно, ведь во всех нас живут скрытые педофилы, не так ли, господин следователь?
– Хочешь оправдать свои убийства тем, что в жизни есть подонки
В этот момент в комнату заглянула Антонина Николаевна с вопрошаемым взглядом.
– Все, заканчиваем! – Евгений встал, подозвал конвоира, чтобы тот увел арестанта.
– Нет! Я убил и не прошу снисхождения, тем более оправдания, если есть возможность переписать историю, я ничего бы не менял. Просто хочу сказать вам, Евгений Андреевич, не бойтесь своих желаний, – Воинов, уже стоя у стены, обернулся на Евгения, а затем на его старшую по званию и должности коллегу.
Лицо насильника расплылось от ухмылки, которую Евгений не мог оставить без ответа:
– Ты меня не удивил своей философией.
Воинов смолчал, его увели в камеру.
Евгений на какое-то время остался один на один с Антониной Николаевной, он стушевался перед ней и на все ее простые вопросы о погоде, рабочем настроении отвечал неохотно.
– Ты болен? – поинтересовалась она.
– Нет, все нормально, – ответил Евгений и отвел взгляд.
– У тебя щеки красные, давление?
– Нет, все нормально, мне надо идти, – перед ним открылась дверь, это конвоир привел на допрос очередного арестанта.
Евгений вышел. Воинов попал в точку, Антонина Николаевна нравилась Евгению, как и он сам вызывал у нее симпатии к себе.
Заместитель главы СК была высокой женщиной, ростом сто семьдесят сантиметров, что для далеко не худой, но и не толстой женщины очень хорошо, – она сохранила талию, которая вверх-вниз плавно переходила в округлые формы. Но главное, она так и не выработала командного голоса, что редкость для женщин, находившихся на службе. Ее женственность обескураживала многих коллег, но их игривость она пресекала незамедлительно – ей было достаточно взглянуть на оппонента властным взором.
Антонина Николаевна каждый год собиралась на пенсию – недавно ей исполнилось пятьдесят три года, но многие мужчины искренне не желали, чтобы она уходила, без стеснения сокрушались, если вдруг она начинала причитать о своей нелегкой трудовой судьбе и единственном спасении – выходе на заслуженный отдых. Причина ее успеха – в ней был скрыт эталон женской силы. Как только она входила в кабинет, все мужчины, независимо от должности и звания, вставали, и фактор службы здесь был вторичен, она своим присутствием всегда вселяла в мужчин обязанности, о которых они могли и не ведать до встречи с ней.
На нее мечтали походить молодые сотрудницы комитета. Она всегда была ухоженной, ровесницы-завистницы связывали это с ее службой и сравнивали подругу с отставным полковником, который может много выпить, но многолетняя привычка быть утром на построении в хорошей форме служит отличным стимулом для каждодневного марафета.
Глава восемнадцатая
Евгений ушел с работы в шесть вечера, была пятница, они с Татьяной договорились пойти в театр оперы и балета, что располагается на улице Ленина. Билеты были куплены около недели назад и, несмотря на простуду, Татьяна решила не откладывать приобщение к искусству на потом, пообещала Евгению, что, наевшись таблеток, она обязательно придет на спектакль.