Порок
Шрифт:
Обошел кровать и осторожно поднял край съехавшего платочка. Замер и даже не удивился, а сразу покрылся волной ужаса. Евгений стоял, как вкопанный – перед ним лежала не жгучая брюнетка Жанна, а ее покойная тетя с бледным лицом холодной блондинки! Надо бежать и живей! Но где Жанна? Черт с ней! Он не мог шелохнуться и стоял, усиленно стараясь взглядом избегать безмятежного лица покойницы. «Но с чего я взял, что она мертва, может, она жива?» – взбодрил себя Евгений, хотя больше всего боялся, что хозяйка квартиры внезапно очнется. Так и произошло, она резко открыла глаза:
– Здравствуй, милый! – обратилась она к Евгению. – Я уж разочаровалась, что ты не придешь!
Она
– Ты не хочешь меня? Я же в твоем вкусе, во мне есть все, что тебе нужно: аппетитное тело, красивое белье, запах…
– Запах? Ты ничем не пахнешь, значит, ты мертва! – закричал Евгений в истерике и, уперевшись одной ногой в пол, попытался привстать с кровати. Тетя Жанны вцепилась в его руки, силой сжала их.
– Но у меня есть то, чего нет у других – мой возраст, мне всегда будет под пятьдесят, а ты же любишь женщин моего возраста.
– А что потом? Наступит момент, когда я буду старше тебя! – смиренно ответил Евгений.
Неожиданно она разжала руки, он отошел от кровати, но деру не дал. Искусительница с того света встала, запорхала перед ним, поток воздуха обвеял Евгения. Воздух не был свежим, наоборот – он был затхлым, спертым. После очередного головокружительного танца она внезапно остановилась, немного нагнулась и подправила одну из подвязок на чулке. Евгений отметил, что ее движения наполнены грациозностью. В нем вновь проснулся мужчина и он успел пожалеть, что ее больше нет в живых, от этих мыслей ему стало тяжко, воздух заново наполнился напряжением, смрадом. Чувствовалось усталость, ему уже было все равно, что будет дальше, это заметила и хозяйка квартиры:
– Хорошо, я отпущу тебя, но ты дай мне слово, что больше никогда не поделишь мое ложе с моей племянницей Жанной, – глухим и тяжелым голосом произнесла она. – Не изменяй мне с ней.
Евгений без раздумий закивал, он сообразил, что это не просьба, а наставление или и вовсе – приказ. А выполнять приказы он умел.
В ответ она произнесла:
– Это ложе в моей спальне проклято, и Жанну уже не спасти! Избегай их, – она подошла к Евгению и взасос поцеловала его. Он не сопротивлялся и покорно принял поцелуй покойницы. А был ли другой выход?
Как только она прервала поцелуй с привкусом зловония, он тут же провалился во мрак. Потом увидел легкий свет луны, падающий на смиренно лежащую рядом с ним брюнетку. Евгений с возгласом отпрянул от нее, но успел зажать ладонью рот, крик заглушился, и он никого не разбудил. Поднял голову и понял, что проснулся. Но что реально напомнило о пережитом сне, так это неприятный вкус утреннего перегара во рту. Он приблизился к Жанне, приятно посапывающей на животе.
«Да! Как только не боится ночевать одна в большой квартире, где могут быть привидения, – размышлял Евгений о железной психике Жанны. – Одним словом, сильная женщина, способная на многое».
Сам Евгений уснуть так и не смог. Он встал, собрал вещи с пола, оделся и, разбудив Жанну, сказал ей:
– Закрой за мной дверь.
Глава восемнадцатая
Евгений больше не уснул, пролежав на кровати до утра, он встал, умылся, напился вдоволь чая, утолив утреннюю жажду, и стал собираться на работу.
На этот раз, когда от него также несло перегаром, миновать встречи с руководителем управления не удалось. Патрон вызвал его к себе в девять утра.
Обсудив текущие дела, в конце разговора Житомирский сообщил, что прокурор окончательно отрекся от разбирательства инцидента у ворот изолятора, где на Евгения набросились сотрудники ГИБДД. Но патрон предупредил, чтобы впредь Евгений проявлял осторожность и больше не попадался на мушку прокурора, так как вряд ли Радислав Генрович простил его за уволенного племянника.
И, только когда Евгений стоял на выходе из кабинета, Житомирский с улыбкой на лице спросил:
– Много выпил вчера?
На что Евгений без ужимок утвердительно кивнул.
– Ладно, иди и береги здоровье, – по-отечески напоследок произнес Житомирский.
После того как он покинул кабинет патрона, Евгений по старой привычке заперся в собственном кабинете. Для всех остальных он «разбирал накопившиеся бумаги». Похмельный синдром был не главной причиной уединения. Это форма пребывания стала для него преобладающей с тех пор, как его отвергла Татьяна. Страдания требуют уединения. Но сегодня причина побыть наедине с собой была совсем иной – противоречивые чувства, как следствие неожиданных отношений с Жанной. Физически он был полностью удовлетворен, но он хотел большего, получить тепло, обнять Жанну, спрятаться от существующего мира – этим ритуалам он привык предаваться после романа с Татьяной. Что-то похожее на тепло он смог получить от Гузель Фаритовны. Ведь любовь зарождает позитивные привычки, если даже она скоротечна или безответна.
Евгений смотрел в окно, его переживания и неудачи на личном фронте породили новую, доселе неизвестную ему особенность. Евгений стал анализировать свои действия по отношению к противоположному полу, это было свойство, которое в основном в реальности присуще только женщинам. Мало-мальски уважающая себя женщина фильтрует собственное поведение через призму субъективных выводов, предрассудков. Сегодня Евгений больше рассуждал не о Татьяне, а о другой особе – Жанне. Он оценивал ситуацию критично, но в центре этой массы невидимой критики была не сама Жанна, которая не позволила ему, как снайпер на поле боя, в постели подползти на расстояние замаха руки, а он сам. Самокритичности Евгения могла позавидовать любая девушка, у которой самоанализ в отношениях с молодыми людьми возведен в ранг ущербного комплекса, хотя другой мужчина вряд ли истязал бы себя подобными мыслями. А на следующий день возгордился бы собой и рассказал всему миру, как смог обуздать в постели самую желанную девушку города.