Порт-Артур (Том 2)
Шрифт:
Артиллеристы недовольно зашумели, но все же стали расходиться.
– Я решил оставить вас на батарее, Борис Дмитриевич, - умышленно громко проговорил Стольников.
– Покорнейше благодарим!
– оглушительно рявкнули солдаты.
Стольников, ни с кем не прощаясь, поспешил уйти с батареи. Солдаты, давая дорогу, почтительно расступались перед ним.
Когда подполковник отошел достаточно далеко, Борейко скомандовал "смирно" сгрудившимся около него солдатам.
– Спасибо, братцы, - с чувством проговорил он.
– Рады стараться,
– дружно ответили артиллеристы.
– Поручику "ура"!
– заорал Жиганов, и солдаты бросились качать своего офицера, пока встревоженные криками японцы не открыли сильного ружейного огня по батарее.
– Разойдись!
– скомандовал Борейко.
– Хорошо, брат Сережа, когда за твоей спиной стоит сотня людей, готовых за тебя идти в огонь и воду.
Стольников был не глуп и решил не предавать огласке происшедшее с ним на батарее литеры Б. Поэтому в штабе фронта он доложил начальнику артиллерии участка полковнику Мехмандарову, что все нашел в порядке и считает излишним снимать оттуда Борейко. Полковник с ним согласился. Правда, вечером того же дня Стольников подробно обо всем доложил наедине Белому. Генерал вполне одобрил его действия, решив ограничиться выговором Борейко. На этом дело и кончилось. Но солдаты, сильно приукрасив всю историю, не замедлили рассказать стрелкам, как они "отбили у начальства своего Медведя". История получила совершенно неожиданный резонанс в пехотных частях. Стрелки почувствовали свою силу. Офицера, ударившего солдата, они, разобрав винтовки, загнали в блиндаж, где он и просидел, пока стрелки не разошлись.
Несколько других офицеров поспешили "заболеть" и уехать в город. Раздавать по-прежнему зуботычины уже стало опасно.
Глава 5
Следующий день выдался серенький, относительно спокойный, и прапорщик с чувством облегчения неторопливо шел по дороге в Старый город. Ни транспорты раненых, тянувшихся в тыл, ни резервные команды, двигавшиеся к фортам, не могли нарушить его спокойного и радужного настроения. Миновав полуразрушенный бомбардировкой Новый китайский город, Звонарев добрался до Сводного госпиталя.
Уже в вестибюле прапорщик увидел на полу десятки носилок, заполнявших все свободное пространство. Только с большим трудом, шагая через раненых, ему удалось пробраться в палату, которую вела Варя. Девушка была занята раздачей лекарств своим больным.
В палате, рассчитанной на пятнадцать человек, находилось не меньше тридцати. На двух составленных вместе койках помещалось по трое тяжелораненых. Легкораненые лежали прямо на полу, на шинелях, носилках, изредка на тюфяках. Воздух в палате, несмотря на открытые форточки, был тяжелый. Пахло карболкой, йодоформом, махоркой и грязным человеческим телом.
Звонарев поморщился и постарался поскорее найти своих утесовцев. Они расположились все вместе в углу возле окна. На койке лежали Родионов и Заяц.
Тут же вертелся уже совсем поправившийся Гайдай и еще два запасных бородача, фамилии которых прапорщик не знал. Звонарев поздоровался с ними.
Артиллеристы,
– Тише вы, - сердито обернулась к ним Варя и увидела наконец прапорщика.
– Как вы смели войти сюда без моего разрешения?
– коршуном налетела она на Звонарева.
– Виноват, господин фершал, разрешите остаться!
– шутливо вытянулся офицер.
– Через полчаса я освобожусь, вместе и пойдем.
– Разрешите нам на выписку, - взмолился Родионов, - а то мы здесь умрем с голоду, дюже харчи плохие.
Их похудевшие, осунувшиеся лица говорили сами за себя.
– Отпустите их, Варя. Я распоряжусь, чтобы за ними прислали лошадь перевезти на Утес, - заступился за солдат прапорщик.
– Ладно уж, если вы так просите за них, - смилостивилась девушка.
– Покорнейше благодарим, вашбродь, - обрадовались солдаты, - мы и сами как-нибудь добредем.
В это время в палату заглянул озабоченный врач в белом халате.
– Приведите все по возможности в порядок, сестра.
Сейчас к вам зайдет сама Вера Алексеевна. Она обходит все палаты.
– И он исчез.
– Приберите постели, бросьте курить, - захлопотала Варя, торопливо оправляя койки больных и подбирая бумажки с пола.
– Уходите отсюда, - прогнала Варя Звонарева из палаты, но в дверях появилась фигура генеральши в сопровождении ротмистра Водяги и главного врача госпиталя Протопопова.
Варя сделала глубокий реверанс. Вера Алексеевна ласково поцеловала ее в лоб.
– Вот видите, доктор, как ведут себя приличные девушки, - обернулась генеральша к Протопопову.
– Не то что другие сестры, которые боятся склонить передо мной свою головку. Еще бы, учительница и вдруг станет делать реверанс, это ниже нашего" достоинства, - иронизировала Вера Алексеевна.
– Здравствуйте, солдатики!
– обратилась она к больным.
– Здравия желаем, барыня, - нестройно ответили они.
– Не барыня, а ваше превосходительство!
– резко прикрикнул Водяга, сердито глядя на солдат.
Генеральша начала раздавать солдатам иконки и крестики.
– Чего тебе не хватает, Варя?
– спросила генеральша.
– Хорошего питания, бинтов, белья, лекарств...
– Не так быстро. Мосье Водяга сейчас все это запишет, но, конечно, я сделаю только то, что будет возможно, - забеспокоилась генеральша.
– Прежде всего нужно питание. У меня два легкораненых умирают от цинги.
Неделя хорошего питания - и они будут спасены. Хотя бы пару куриц, десяток яиц, - упрашивала девушка.
– Ну, посмотрю дома, - покривилась генеральша и проплыла к выходу. Зачем у тебя, Варя, в палате посторонние лица, - кивнула она на поклонившегося ей Звонарева..
– Я велела ему зайти за мной, - поспешила на помощь Звонареву Варя.
– Он должен проводить меня домой.
– А я-то, дурак, думал, что это барыня, а оказывается - генерал в юбке, усмехнулся Заяц вслед ушедшим.