Порт-Артур, Воспоминания участников
Шрифт:
Беженец увидел на своем крыльце прибывших вместе с секретарем двух молодцов забайкальцев. Желтые околыши их лихо, набекрень, надетых бескозырок и {94} такого же цвета лампасы ярко выделялись на темном фоне.
В те дни иностранные консула в Китае, согласно договорам об экстерриториальности, пользовались правами полицейского надзора над подданными своего государства, а также судебной властью в размере, как мне помнится, "Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями".
Мрачно посмотрев на казаков, беженец заявил:
"Слушаюсь...
В европейских кварталах Чифу было не много улиц. Но проходя по одной из них, наши россияне могли каждый день видеть фигуру какого-то господина англосаксонского типа, который, сняв для облегчения свой пиджак, усердно выстукивал что-то на пишущей машинке, сидя у открытого окна.
В глубине комнаты можно было рассмотреть двух полуголых китайцев, которые крутили колесо типографского пресса. Господин этот был редактор-издатель местной газеты на английском языке. Он сочинял передовые статьи для своего листка. Направление газетки было ярко антирусское. В передовицах ее неустанно восхвалялись военные успехи культурных, просвещенных и храбрых японцев.
Россия-матушка описывалась, как отсталая страна произвола и деспотизма. Страна варварского царизма, где господствует кнут и где само правительство организует погромы.
Проживавшие в Чифу русские глубоко возмущались такого рода клеветой на нашу родину. Газетка сама по себе имела очень малый тираж, но статьи ее охотно перепечатывались крупными шанхайскими и тяньцзинскими газетами.
Один из служащих пароходства Восточно-китайской железной дороги, пожилой господин с седенькой бородкой клинышком, очень горячо принял к сердцу писания газетки. Он был человек крайне нервный. По характеру он принадлежал к числу тех россиян, которые {95} всегда стремятся быть в оппозиции кому-нибудь или чему-нибудь.
В Чифу он сделался лидером оппозиции консулу Тидеману. Прибыв в консульство с выражением мрачной торжественности на лице, он сердито заявил Тидеману:
"Наша здешняя колония глубоко возмущена статьями в здешней газете, и я прибыл сюда к вам от лица всех местных соотечественников наших с настоятельнейшей просьбой немедленно же напечатать в этой газете официальное опровержение всей возведенной на нашу Родину клеветы".
Тидеман, человек очень выдержанный и спокойный, ответил на это:
"Опровержение. Но ведь вы знаете, что было много опытов у нас на Дальнем Востоке с такого рода опровержениями. Обычно они печатают их со столькими сокращениями, что весь смысл письма пропадает. А кроме того тут же с иронией и глумлением отзовутся о содержании письма. Нет, печатать опровержения - дело бесполезное.
Но вы успокойтесь, дорогой мой, - продолжал Тидеман, - я уже что-то по этому поводу сделал, а именно, я только что побывал у этого самого редактора-издателя и подробно переговорил с ним обо всём. Следите за газетой и смотрите, что он будет печатать завтра и после
На другой день русские читатели газеты были очень удивлены. Нападки на Россию почти совсем прекратились. Японию, правда, похваливали, но меньше, чем раньше. Еще один номер газеты - в нем еще ярче стала видна разница с прежними писаниями.
Наконец, газета вышла с передовицей такого содержания: "Нельзя не иметь в виду, что Россия сражается сейчас с Японией не только за свои права на Дальнем Востоке... Она стоит на страже интересов всей белой расы..."
Газета сделалась руссофильской.
"Скажите пожалуйста, Петр Генрихович, - спрашивали Тидемана, - каким образом удалось вам всё это устроить?.."
{96} Консул улыбнулся.
"Видите ли, - сказал он.
– Шестая великая держава - пресса - очень неравнодушна к звону презренного металла. Газетку я попросту купил".
– "Ну, а сколько же всё это стоило?"
– "Да он заломил сначала две тысячи шанхайских долларов. Говорил, что японцы тысячу ему предлагали... Ну, а сошлись на восьмистах".
Контр-адмирал
Д. В. Никитин (Фокагитов)
{97}
ПЕРЕД КОНЦОМ ПОРТ-АРТУРА
18-го июля японцы двинулись в наступление на Волчьи горы и имея превосходство в артиллерии, буквально засыпали наши позиции. Несмотря на два месяца блокады, вследствие остановки на Зеленых горах, позиции на Волчьих горах еще не были готовы, и не были устроены ходы сообщения между рядами 3-х ярусной обороны. Не встречая почти противодействия нашей слабой артиллерии, японцы развили невероятную силу огня тяжелых орудий по свежим окопам и буквально сметали наши части; здесь были роты, понесшие только убитыми от 60 до 80%.
18-го июля наши части оставили Волчьи горы и отошли в самую крепость и только на самом правом фланге кольца обороны оставили еще две выдвинувшиеся вперед высоты, Дагушан и Сагушан, на которых задержались несколько наших батальонов, и которые было решено не сдавать без боя.
22-го июля японцы открыли огонь по самой крепости Порт-Артур, сначала из двух 6-ти дюймовых орудий, которые стояли глубоко в их расположении против нашего правого фланга, а 25 июля начали усиленную бомбардировку позиций Дагушана и Сагушана. На обеих этих горах с нашей стороны было два батальона и 3 охотничьих команды, уже совершенно потрепанных в предыдущих боях, и на самой позиции 8 пушек.
Японцы же только одну гору Дагушан атаковали в составе целой 11-й дивизии. А каково было сопротивление наших частей, достаточно будет сказать, что когда японцы, использовав мертвое пространство, в 7 час. вечера 26 июля хлынули густыми массами на правый фланг Дагушана и хотели отрезать остальные части, то 10 рота 16-го полка под командой капитанов Верховского и Курковского одна бросилась в атаку на охватившие фланг два {98} полка японцев в штыки и легла в этом неравном бою до последнего человека.