Порт-Артур, Воспоминания участников
Шрифт:
Надо немедленно повидать Рощаковского, решил Никсон. Быть может еще не поздно и удастся уговорить его уходить сейчас же из Чифу и прорываться к Дзин-Тау, к немцам. Идти ведь можно всё время вблизи береговой черты.
Если же на пути японцы нападут в превосходных силах, то есть возможность выброситься на камни, спасти команду и взорвать миноносец. Всё же это много лучше, чем давать япошкам возможность захватить разоруженный корабль в здешней гавани.
Никсон сел на "юли-юли", вольнонаемную китайскую шлюпку и поспешил направиться на "Решительный". Первое, что он увидел, выходя
На дне китайской баржи, пришвартованной к миноносцу лежало аккуратно размещенное рядами боевое снабжение "Решительного".
Никсон с грустью убедился, что жребий, увы, был уже брошен. Он понял, что никакое его вмешательство делу сейчас не поможет. Миноносец был совершенно разоружен.
В кают-компании Никсона приветствовали, расспрашивали его об особенностях жизни в городе Чифу. Захватывающе интересными для него были рассказы {319} офицеров очевидцев событий последних дней в Порт-Артуре. Но опасение за судьбу лишенного артиллерии и мин "Решительного" камнем продолжало лежать на душе Никсона.
**
*
Вечером в этот день в консульстве был званный обед в честь лейтенанта Рощаковского. Присутствовал также агент железнодорожного пароходства Ф. Н. Лаврентьев и мистер "Никсон".
Все жадно слушали интересный и глубоко волнующий рассказ Рощаковского о последних днях, пережитых осажденным Порт-Артуром, когда снаряды японских орудий стали попадать в наши стоящие в гавани суда. Накануне выхода эскадры в море одним из этих снарядов был легко ранен начальник ее, адмирал Витгефт.
В конце обеда, когда подавали кофе, к Тидеману подошел его мажордом, старший китаец-бой. В консульстве он занимал очень важный и ответственный пост, т. к. через него Тидеман узнавал обычно, что творилось в городских китайских кругах. Он сообщал о циркулирующих среди местного населения слухах и предупреждал о возможности тех или других событий.
Сейчас этот китаец шепнул на ухо Тидеману по-видимому что-то очень важное. "Господа... минутку внимания, - обратился к присутствующим консул.
– Сейчас мой Тен Ху сообщил мне, что по его сведениям два японских миноносца подошли к здешней гавани и сейчас входят на рейд".
Обед был прерван. Присутствующие вышли на берег, где у маленькой пристани стояла наготове принадлежащая агенту пароходства шлюпка с несколькими китайцами-гребцами, одетыми в матросскую форму. На шлюпку сели: консул, Рощаковский, Лаврентьев и Никсон.
Ночь была темная, безлунная. В море стоял мертвый штиль и гладкой, как зеркало, была водная поверхность.
Далеко среди тишины разносился дружный всплеск весел гребцов. Но,
{320} Подошли к "Решительному". Команда на нем спала на верхней палубе. Внутри корабля, борта которого накалились в течение дня, было жарко и душно. Рощаковский вышел на свой миноносец, остальные прибывшие остались на шлюпке. Старший офицер, лейтенант В. В. Каневский встретил командира у трапа.
– Никаких судов, входящих на рейд, мы не видели, - доложил Каневский.
– Пока всё было тихо и спокойно.
– Быть может, мой Тен Ху нас напрасно переполошил, - сказал Тидеман. Кажется, мы можем пожелать господам офицерам спокойной ночи и возвращаться к себе домой.
Но беспокойство о судьбе "Решительного" не покидало Никсона. Скажите, как у вас обстоит дело насчет пироксилиновых подрывных патронов? обратился он к Рощаковскому.
– Ведь не ровен час... Вдруг они могут вам понадобится?
– По этой части всё благополучно, - ответил командир миноносца.
– Ни патронов, ни бикфордовых шнуров я китайцам не сдавал. Все они лежат наготове в носовом погребе.
Еще раньше, за обедом, на вопрос Никсона о сигнальных книгах "Решительного" и о секретных картах и документах, Рощаковский пояснил, что еще утром судовая комиссия спустилась в кочегарку и в ее присутствии всё секретное, что имелось на судне, было сожжено в топке.
– Ну, будемте отваливать, - сказал консул.
– Позвольте вам пожелать всего лучшего, - обратился он к офицерам миноносца.
**
*
Не прошло и часу после отбытия консула, когда вахтенные на миноносце услышали всплеск весел. К трапу подошла небольшая шлюпка. Гребцами на ней были матросы японского военного флота. Людей этих было довольно много. В руках большинства из них виднелись винтовки.
{321} На корме сидел морской офицер, японец в белом кителе, вооруженный саблей. Рядом с ним восседал дородный штатский японец, нарядно одетый в светло серый костюм.
"Некто в сером" - обратился к подошедшему к трапу Рощаковскому, сказав по-русски:
– Японьски офицер просит разрешения войти на паруба.
Рощаковский в ответ пояснил, что разрешения этого он дать никак не может, т. к. миноносец разоружен китайскими властями и находится сейчас в ведении этих властей.
– Японьски офицер просит... начал опять повторять ту же фразу господин в сером, впоследствии оказавшийся секретарем японского консульства в Чифу.
Тем временем к борту миноносца в носовой части подошла вторая шлюпка с вооруженными японцами. Они прямо полезли на палубу, уже не спрашивая разрешения.
(После этого офицер и переводчик также стали подыматься по трапу. Одновременно с тем из ночной темноты начал вырисовываться силуэт японского миноносца. Вооруженные винтовками люди, как только они попадали на палубу "Решительного", сейчас же занимали посты по видимо заранее составленному расписанию.
Появились часовые у сходных люков. Особенно много японцев скопилось в носовой части. Там они стали проникать и внутрь корабля. Безоружная команда миноносца понемногу как бы оттеснялась японцами к корме.