Портал

Максишко Роман

Дима подошел к искрящемуся шару, немного помедлил, но затем решительно шагнул вперед. В ту же секунду он почувствовал, как окунулся в море света. Ни стен, ни пола, ни потолка – один только равномерный свет, не дающий резких теней, лишь мягкие скользящие полутона. Ощущение было необычное, но умиротворяющее и очень приятное, словно ты паришь в невесомости, окруженный со всех сторон некой лучезарной субстанцией.

Через какое-то время Диме захотелось продвинуться еще немного вперед, и в тот же миг он вдруг осознал, что мир снова пришел в движение. Белый искрящийся туман начал понемногу рассеиваться, и молодой человек увидел горы, ярко освещенные тем же ослепительно-белым светом, из которого состоял шар в пещере. Сам же он парил где-то в выси, и в его душе возникло ощущение, что это все тот же шар, но разросшийся до величины целого мира или даже вселенной, и эти горы вокруг

и долины, и блестящая поверхность озера, которую он отчетливо наблюдал под собой, находятся внутри сверкающей сферы, и какая-то неведомая сила поместила Диму в самый ее центр. Все небо состояло из сплошного света: ни солнца, ни облаков на нем не наблюдалось, один лишь свет во всю необъятную ширь небосвода.

Сколько длилось это чудесное парение, сказать было трудно. Ощущение оказалось настолько свежим и неожиданным, что Дима не смог привязаться ни к каким привычным и естественным реперам. Часов у него не было. Сумерки, которые в этих краях быстро превращались в сияющие звездные ночи, сменились равномерным ярким светом. Сориентироваться по солнцу и теням также не представлялось возможным ввиду отсутствия небесного светила. Оставалось только расслабиться и ждать, что произойдет дальше.

Легкий дискомфорт от неопределенности по отношению к ходу событий вдруг сменился полным осознанием того, что время остановилось, или, если быть более точным, его попросту нет. И как это он умудряется висеть тут, между небом и землей, тоже не ясно. Хорошо бы ощутить почву под ногами.

Не успел Дима подумать об этом, как тут же оказался на земле. Его ноги по щиколотку погрузились в шелковистую траву и ощутили свежесть и прохладу живой зелени. Ого! Пока он наслаждался этим чувством, еще одна мысль возникла в голове: «Почему здесь не видно никаких признаков жизни?» И тут же небольшой кузнечик прыгнул к нему на ладонь, посидел немного, щекоча кожу лапками, и с легким немного шепелявым звоном улетел. В воздухе пронеслась стайка птиц. Все пространство вокруг наполнилось хорошо знакомыми звуками жужжания, стрекотания и щебетания.

Дима начал догадываться, что в этом странном месте его мысли каким-то непонятным образом тут же материализуются. Забавно. «Присесть бы», – подумал он, проверяя свою догадку, и в тот же миг увидел перед собой замысловатой формы стул из неизвестного темного дерева, покрытый весьма искусной резьбой.

* * *

Ну и дела… Ясно, хулиганить и злоупотреблять желаниями здесь не стоит. Хорошо бы узнать, есть тут кто-нибудь помимо меня. Сложив ладони рупором, я что есть мочи крикнул:

– Эй! Есть здесь кто-нибудь? Ау!

Звучный возглас эхом прокатился в горах, но ответа не последовало.

Я решил осмотреться и увидел узкую тропинку, которая вела куда-то вниз. Недолго думая я тут же помчался рысью под горку и вскоре заметил у самой кромки озера крохотную, словно игрушечную, хижину, утопавшую в зелени. Вдоль берега росли могучие столетние ивы с густыми шарообразными кронами, в сени которых вилась дорожка, огибавшая озеро. А рядом с домом был разбит сад из старых раскидистых яблонь, вишен и слив. Легкий сизый дымок поднимался из трубы и терялся на фоне невыносимо-яркого белого неба. От крыльца к озеру вели аккуратные деревянные ступени и мостки с резными перилами, заканчивающиеся причалом, у которого покачивалась на воде красивая лодка, чем-то напоминавшая по форме норманнский драккар с одной мачтой и скошенной реей с тщательно свернутым белым парусом. Высокий форштевень судна вместо характерной фигуры дракона был увенчан резной головой женщины с распущенными волосами, перетянутыми на лбу золотой лентой. Носовая скульптура обладала длинной изящной шеей и округлой грудью с золотыми сосками, а вместо рук по обоим бортам раскрывались крылья, изготовленные из золотистого металла с витражными вставками из стекол желтых, оранжевых и чайных оттенков. Ахтерштевень был выполнен в виде веера из перьев и напоминал хвост птицы. Его также украшали цветные стекла.

Это идиллическое место было плотно окружено кольцом островерхих снежных вершин. Возникало ощущение, что за пределами гор никакой жизни уже нет. Подойдя вплотную к домику, который оказался на самом деле не таким уж и маленьким, каким представлялся издали, я снова крикнул, но уже не столь громогласно, как в первый раз:

– Здравствуйте. Есть кто живой?

Дом был одноэтажным, но с высокой соломенной крышей. Основу его составлял каркас из мощных бревен, пролеты между которыми были заполнены камнями, покрытыми грубой штукатуркой и тщательно побеленными, из-за чего дом, казалось, светился, так

же как и небо. Входная дверь была очень высокой, двустворчатой, с непонятной резьбой в филенках. По бокам от двери висели два красивых фонаря с золотистыми стеклами. Над дверью красовался витраж, изображавший птицу с женским лицом и золотым нимбом над непокрытой головой. Птица эта сжимала в своих когтистых лапах змею, которая свернувшись кольцом вокруг крылатой фигуры, кусала свой собственный хвост, и, кстати, была очень похожа на изваяние носовой части лодки. Мне подумалось, может быть это Сирин, или Гамаюн, или что-то в этом роде.

– Здесь есть кто-нибудь? – я повторил свой вопрос.

В ответ обе створки дверей бесшумно отворились, и я понял, что хозяин таким образом приглашает меня зайти внутрь.

Я вошел в дом и не поверил своим глазам: передо мной открылось огромное пространство с высокой колоннадой по левую и правую руку от центра зала. Скромный сельский дом на берегу озера внутри оказался величественным дворцом с множеством каменных горельефов, расположенных в нишах боковых нефов. Что за фигуры были вырезаны в камне, и какие события они отображали, я не знал, но монументальность постройки сильно впечатляла. Колонны, выполненные из белого мрамора с золотыми основаниями, венчались причудливыми капителями и внушительным архитравом, также украшенным скульптурными формами, на котором покоились своды крыши с изящными и мощными ребрами жесткости, красиво переплетенными в сложные геометрические узоры. Сквозь филигрань ребер шел яркий снежно-белый свет, словно это светилось само небо. Или это потолок был такой? Не могу точно сказать. В глубине центрального нефа возвышался подиум, к которому вели несколько каменных ступеней. Пол в этом большом зале также был каменным. На подиуме стояло массивное деревянное кресло с высокой резной спинкой, отделанной золотом. На кресле восседал человек в белых шелковых одеяниях, напоминающих халат или кимоно. На его груди висел увесистый золотой орден с такой же загадочной райской птицей-девой, как и на витраже. На вид ему было лет тридцать, от силы тридцать пять, но проницательный взгляд, умиротворенное выражение лица, обрамленного прядями седых до полной белизны волос, и манера держаться говорили о гораздо более солидном возрасте.

Я подошел ближе, почтительно поклонился и, стараясь не обидеть хозяина своей навязчивостью, стал по возможности деликатно разглядывать незнакомца, которого, как мне показалось, уже где-то видел, может быть во сне. Тот едва заметным кивком головы ответил на мое приветствие и тоже внимательно посмотрел на меня. Совсем не заботясь о приличиях, он принялся изучать каждую черточку моего лица, каждую морщинку, но делал это без вызова, а как-то спокойно и тихо. Никакой угрозы от него не исходило, наоборот, чем больше мы смотрели друг на друга, тем, казалось, больше доброты и уверенности он излучал. Я даже начал ощущать какое-то сродство с этим непонятным и странным человеком.

Мне показалось, что благоразумнее будет молчать и дать возможность хозяину дворца первым разомкнуть уста. В итоге мы безмолвствовали довольно долго, и вдруг он неторопливо встал и заговорил приятным густым низким голосом:

– Приветствую тебя, Дмитрий Кляйн по прозвищу Шаман. Добро пожаловать в нашу обитель.

Я опешил и проговорил сдавленным голосом:

– Кто вы? Откуда вы меня знаете?

– Я знаю о тебе все. Я знаю гораздо больше, чем ты сам о себе знаешь, поскольку ты далеко не во всем можешь себе признаться и не ведаешь глубин всех тайных уголков своей души. Ты – это я. Я – это ты.

– Как это? – мне было трудно сдерживать удивление.

– Об этом чуть позже, – снисходительно ответил мой собеседник. – Спроси лучше о том, что тебя волнует больше всего.

– Где я? Что это за место? Это Шамбала? Я нашел ее? – затараторил я, стараясь не упустить момент.

– Это наша с тобой родина и обитель, – проговорил незнакомец, плавно и величественно поведя рукой слева направо. – Ты называешь ее Шамбалой. Пожалуй, да, это Шамбала, хотя люди и сами толком не знают, что ищут под этим именем. Воспринимай ее лучше как зеркало, в котором я всего лишь твое отражение. Все, что делаешь ты, делаю я, и наоборот, все, что делаю я – делаешь ты в своей обычной жизни, однако, должен признаться, в изрядно искаженном виде. Здесь же покровы сняты. Теперь ты видишь все так, как оно есть на самом деле. В своем мире ты часто разговариваешь сам с собой. Здесь же ты можешь поговорить со мной и, скажу честно, это принесет тебе намного больше проку, ибо я гораздо более полезный собеседник, нежели тот человек, которого ты сам из себя представляешь. Ты – мои руки, я – твой разум. Задай еще один вопрос, и на сегодня достаточно.