Портальеро. Круг второй
Шрифт:
— Не надо плакать, Машенька! Тебя это не красит.
— Я теперь некрасивая, да?
— Это пройдёт. Особенно, если ты больше не будешь плакать. Иди умойся! Мясо ещё не готово.
— Но, как же мы потом будем пить воду, если я там умоюсь. Пойдём! Ты мне польёшь из кружки.
Молодец, девочка. Хозяйственная. Воду бережёт.
— Сейчас. Мясо переверну и приду.
— А что это за мясо?
— Это конина.
— Наши лошадки?
— Ага. Дикари их убили. Ну вот я и отрезал несколько кусочков, нам на обед.
— Но сейчас у нас только завтрак.
— На обед тоже
Полил Маше из кружки, потом она мне тоже в ладошки поливала. Чуть не опоздал к тому моменту, когда мясо уже немного пережарилось, но ещё не сгорело…
Впрочем, голод — не тётка. Уминали мяско за обе щёки, не взирая на то, что оно было и слегка пережарено, и немного жестковато.
Машка снова перемазалась. Вот умеет она это делать. Или все дети такие? Пришлось снова умывать её, поливая из кружки.
— А что мы будем делать дальше? — спросила она меня, после того как все водные процедуры у нас закончились.
— Что конкретно тебя интересует?
— Ну… Мы же не можем выйти наружу. Там же дикари…
— Я сейчас вот немного наберусь сил и слетаю проверю.
— А ты много их убил там уже?
— Я не считал.
— Максим… — начала Маша, но почему-то не продолжила.
— Чего?
— Ну… Они… Дикари эти… Что они сделали с Мирославой?
— Ты имеешь в виду, изнасиловали они её или нет?
— Ну… Да.
— Понимаешь, Машенька…
— Максим! Если ты боишься мне что-то страшное рассказать, то не бойся. Меня уже ничего не напугает. Но я должна знать…
— Хорошо. Кстати, знаешь, что подумает англоязычный человек, когда ты скажешь ему «хорошо»?
— Нет. А что?
— Он может подумать, что ты сказала «horror show» — то есть «шоу ужасов».
— И что?
— Вот это самое я и увидел, когда попал в деревню дикарей.
— Ну, что? Что ты увидел?
— Богомира уже порезали на части и жарили на костре. А тело Мирославы уже без головы висело рядом. Похоже, что её очередь была быть съеденной чуть позже…
Да. Зря я ей это рассказал сразу после еда. Её вырвало кусками непереваренного жареного мяса прямо тут же на пол. Пришлось поить её водой, пока она, откашлявшись, снова не пришла в себя.
— Я больше никогда не смогу есть жареное мясо. — сообщила она мне.
— Но мы же жарили совсем другое мясо. Это была…
Машу снова вырвало.
Да. Впечатлительный ребёнок… Зря я ей всё честно рассказал. Хотя она сама просила об этом.
— Машенька! Я тебе больше ничего никогда рассказывать не буду.
— Ты их всех убил?
— Нет. Несколько детей убежали в джунгли.
— А они… Эти дети тоже ели то мясо?
— Наверняка.
— Убей их всех!
— Хорошо. Как скажешь. Но что мне теперь с тобой делать?
— В каком смысле?
— Ты сказала, что мяса больше не будешь есть. А рыбу будешь?
— Буду!
— О, кей! Тогда ты посиди здесь, а я на рыбалку слетаю. И это… Вот тебе тряпки. Прибери здесь на полу! Ладно. Воды не жалей! Я потом ещё принесу, чистой и свежей… Договорились?
— Угу… — недовольно согласилась со мной
— Ты какую рыбку хочешь?
— Мне всё равно.
— А если попадётся осьминог или кальмар, будешь?
— Не знаю?
— Ладно. Я сам ещё не знаю, что мне попадётся на крючок.
— Возвращайся поскорей!
— Я постараюсь.
К морю на рыбалку я не полетел. Снова метнулся в деревню дикарей. И не зря.
Времени с моего последнего посещения этой деревни прошло сравнительно немного, но его было достаточно, чтобы дикари слегка успокоились. Похоже, что логическое мышление — это не их сильная сторона. Так что, когда прекратилось моё «horror show», они выжидали какое-то время, отсиживаясь в лесу, а потом постепенно стали возвращаться к своим жилищам.
Так что в деревне я обнаружил пару взрослых мужчин, четыре женщины и с пяток детишек. Это я посчитал тех детей, что были на ногах и держали в руках палки. Ползающих под ногами с десяток совсем малолетних людоедиков я не считал.
Что меня порадовало, так это то, что темнокожие каннибалы сразу же дали мне повод для расправы с ними. Эти твари, собравшись все вместе, снова разожгли костёр и жрали мясо. Я не знаю, кого они употребляли в пищу? Мирко или своих соплеменников? Но мне это было по фигу. Я убил их всех и сразу мужчин, женщин и детей. Не тронул я только ползающих под их ногами недомерков. Выживут — хорошо. А не выживут, значит — «horror show». Кабаны здесь водятся. Я их не только видел, но и даже кушал уже. Так что, когда свинки придут в деревню, на запах крови, им будет тут чем поживиться.
Тело Мирославы по-прежнему висело на воткнутых в землю жердях. Оставлять его так как есть, я не хотел. Да и куски покойного Богомира тоже, где-то тут у костра должны были лежать… Похоронить их, закопав в землю, я не мог. Моя бестелесная сущность этого не позволяла, хотя… Есть пара вариантов. Сделать яму в земле, изъяв землю, потом таким же образом туда поместить тела сербов, а сверху накрыть землёй… А второй способ был в стиле викингов. Устроить тут большой погребальный костёр. Я забирал целиком или по частям их хлипкие шалаши из палок и листьев, а потом кидал их, накрывая и тела сербов, и тела убитых мною дикарей. Вот так вот, раз за разом, куча становилась всё больше и больше. Наконец, я понял, что кидать мне в костёр больше нечего, а пламя ритуального костра уже поднималось всё выше и выше…
Не все безголовые тела аборигенов оказались в зоне огня. Да и ползающие мелкие черномазики тоже расползлись кто-куда… Чуть в стороне возвышалась куча голов, сложенная мною ранее.
Надеюсь, что сухие шалаши дадут достаточно жару для того, чтобы тела моих друзей сгорели, как в крематории. Пусть земля им будет пухом!
Неожиданно, какой-то шум в небе привлёк моё внимание. Вот чего я не ожидал увидеть там, так это вертолёта. А тем более, силуэт вертолёта был мне до боли знакомым. Это же Ми-восьмой. Трудяга. Работяга и вообще ветеран авиации. Помнится его начали выпускать годах в шестидесятых, и продолжали выпускать и в двадцать первом веке. Один из самых массовых геликоптеров в мире.