Портальный прорыв
Шрифт:
Надо. Найти. Заимку. И точка.
Проблукав по лесу до самого вечера, Эдик наткнулся на старую тропку. Она-то и привела куда надо. Когда в разрывах между деревьев заблестела река и показалась двускатная крыша, в душе разлилось чувство приятного облегчения. Недолгое, правда. Стоило выйти на берег, радостное волнение вновь сменилось тревогой.
Заимка оказалась заброшенной, и давно. Ошибиться практически невозможно. Человеческое жилище без человека быстро ветшает, приобретая характерный вид — там отвалилось, там отстало, там покосилось… Так случилось и здесь.
Шифер сплошь
Баня, хоть тоже с чёрными стенами, выглядела гораздо лучше — крыша целая и не перекошена дверь. Правда, поленница развалилась, превратившись в груду берёзовых чурок, но зато в колоде торчал большущий топор. Первая хорошая весть за сегодня.
Эдик кинулся к инструменту. Схватил…
— Да твою же мать, что ж такое-то!
В руке осталось лишь рассохшееся топорище.
На глаза попалось полупустое ведро, не прохудившееся каким-то чудом. Эдик, недолго думая, насадил топор обратно и бросил его в маслянистую ржавую воду. Чтоб размокал. Час-другой и можно пользоваться. Оружие, конечно, такое себе, и против той же медведицы не поможет, но для самоуспокоения очень даже пойдёт — без магии и своих секир Эдик чувствовал себя голым.
Сумерки быстро сгущались, времени, чтоб осмотреться, оставалось немного. Сегодня он всё равно никуда не пойдёт, а ночевать где-то нужно. И лучше спать в четырёх стенах, за закрытой дверью, чем на открытом воздухе. Естественно, если нет желания проснуться в животе у медведя.
«Да, пожрать бы не помешало».
Мысль о еде едва народилась, а желудок уже откликнулся голодным урчанием, подталкивая хозяина к активным поискам. Эдик не имел ничего против и толкнул дверь в дом. Продукты же там, очевидно.
Внутри стоял густой запах сырости, прелости и помёта мышей. Выцветшие обои отошли от стен, повиснув унылыми лоскутами, штукатурка местами осыпалась, обнажив ромбики дранки. На проржавевших панцирных койках бугрились скатки полосатых матрасов, пестревшие подозрительными пятнами. Стенки немногочисленных шкафов разбухли от влаги. В углах пышно махрилась белая плесень.
Не самое лучшее место для ночлега, но с выбором-то — не особо.
Эдик поморщился, распахнул форточку, чтобы проветрить, и принялся шарить по полкам. Искал недолго, вскоре стал обладателем початой, пачки соли, слипшейся в камень, пакета с забытой ржаной горбушкой и банки с килькой в томатном соусе.
Любую консерву, да ещё с такой голодухи, он бы смолотил вместе с тарой, но эту даже не решился открыть — донышки банки вздулись с обеих сторон. А ботулизм — штука такая, крайне опасная для здоровья. С хлебом дела обстояли не лучше. Сквозь мутный целлофан проглядывал такой микромир, что оптимальным решением было его отложить от греха и не трогать совсем. Даже руками.
Последней надеждой оставался маленький холодильник, сиротливо притулившийся в уголке. Может быть, там чего съестного найдётся?
Эдик без задней мысли присел напротив, потянул на себя
— Твою же мать! Буэ-э-э-э…
Эдика буквально отшвырнуло назад, и он сам не понял, как приземлился в центре комнаты, пребольно приложившись пятой точкой об пол. Глаза заслезились от мерзостного запаха гнили, тошнотный спазм сковал горло тисками, дыхание перехватило напрочь. Не вырвало, только потому, что было нечем.
Что там завонялось, Эдик благоразумно не стал выяснять, зажал нос ладонью и рванул по направлению к выходу. Дверь захлопнулась, отсекая немыслимый смрад, но отдышаться удалось лишь минут через десять. А паскудное послевкусие ещё долго оставалось на языке, вызывая обильное слюнотечение.
«Одно хорошо — есть расхотелось».
Эдик с омерзением сплюнул в сторону и побрёл к бане. В доме, после казуса с холодильником, оставаться было немыслимо.
К тому времени лагерь уже окутала ночная темень, вовсю надрывались сверчки и цикады, от реки тянуло промозглой сыростью. Эдик зябко поёжился, с сожалением вспомнив вечера в Альдерри.
… Уютное мягкое кресло с синей обивкой, разносолы на длинном столе, в пасти камина пылает животворный огонь. Аларок в своей обычной манере листает научный трактат и задумчиво потягивает из кубка выдержанное дорнийское. Респектабельный Стор Эровар сверкает золотыми бирюльками в бороде и степенно обсуждает с Блассом хозяйственные дела. Суетится неуёмная Нилда, окружая домочадцев заботой. Верный Штерк с аппетитом доедает вторую или третью баранью ногу…
— Господи, как мне вас всех не хватает, — печально вздохнул Эдик и открыл дверь в предбанник.
Здесь пахло не в пример приятнее. У бани, даже нетопленной, свой аромат. Нотки дыма, хвойные оттенки живицы, отголоски пересохших листьев дубового веника. Или берёзового, разницы нет. Всё это переплеталось в невероятную, непередаваемую смесь — дышишь и надышаться не можешь. А уж если печь затопить…
Кстати, очень даже не помешало бы.
Спичечный коробок нашёлся на узком подоконнике небольшого окошка, что невероятно порадовало. Эдик выскочил во двор, быстренько надрал берёзовой коры, нащепал щепы на растопку, напоследок принёс две охапки поленьев и закрыл за собой дверь на массивный крючок. Ведро, в котором отмокал топор, повесил на ручку, предварительно выплеснув воду. Какая-никакая, а сигнализация — мало ли кто в гости наведается.
Закончив с мерами безопасности, Эдик принялся добывать огонь. Без магии оказалось непросто. Ко всем прочим бедам сера осыпалась с многократно промокших спичек при малейшем касании. Эдик изматерился и уже почти потерял веру в себя, когда предпоследняя шикнула и озарилась неуверенным пламенем. Затаив дыхание, он прикрыл крохотный огонёк ладонью и поднёс спичку к приготовленному лоскуту бересты.
Оранжевый язычок прикоснулся к коре, помедлил немного, то вспыхивая, то затухая, и начал потихонечку набирать силу. Дрова затрещали, на стенах заплясали яркие сполохи, потянуло первым дымком. А вот уже и труба прогрелась, раззадорилась тяга, пламя в топке весело загудело. Эдик с облегчением выдохнул — у него получилось.