Портфель Фостера

Воннегут Курт

— Альма! — позвал он.

— Что, Герберт?

— Ты не сваришь нам кофе?

— Я вечером кофе не пью, — вставил я.

— У нас еще с ужина остался! — крикнула в ответ Альма.

— Если я хоть глоток сделаю — потом всю ночь буду ворочаться.

— Свежий, пожалуйста! Мы хотим свежий! — крикнул Герберт.

Скрипнуло кресло, и шаги Альмы постепенно стихли в коридоре.

— Вот, — сказал Герберт, положив конверт мне на колени. — Я в этом деле ни черта не смыслю, потому и решил обратиться за помощью к профессионалу.

«Ладно,

все же придется дать этому бедолаге профессиональный совет», — подумал я.

— Это самый консервативный способ распорядиться денежными средствами. Государственные облигации растут медленнее других бумаг, зато надежность высокая — надежней не бывает. Словом, не обналичивайте их, держите до последнего. — Я встал. — А теперь позвольте я вызову такси…

— Вы на них даже не взглянули.

Я вздохнул и развязал красную веревочку, которой был перевязан конверт. Что ж, придется повосхищаться богатством этого несчастного… Облигации и список каких-то акций выскользнули мне на колени. Я быстро пролистал первые и медленно изучил последний.

— Ну?

Я аккуратно положил список на выцветшее покрывало. Собрался с мыслями.

— Мммм-гхммм, так-так, — вдумчиво протянул я. — Скажите, а откуда у вас перечисленные здесь ценные бумаги?

— От деда по наследству достались. Два года назад. Они хранятся у его душеприказчиков, а здесь — только список.

— Вы знаете, сколько они стоят?

— Когда я вступал в наследство, оценщики назвали мне общую стоимость. — Он произнес цифры вслух и как будто смутился… нет, даже опечалился.

— С тех пор они выросли в цене.

— На сколько?

— По сегодняшним рыночным ценам… они могут стоить около семисот пятидесяти тысяч долларов, мистер Фостер. Сэр.

Он ничуть не изменился в лице. Моя новость тронула его не сильней, чем прогноз погоды, предвещающий холодную зиму. Тут в гостиной послышались шаги Альмы, и он вскинул брови.

— Ш-ш-ш!

— Она не знает?

— Боже, да нет, конечно! — воскликнул он и тут же, словно удивившись собственной горячности, добавил: — Всему свое время.

— Если вы отдадите мне список, я перешлю его в наш нью-йоркский офис и через некоторое время предоставлю вам полный анализ рынка с рекомендациями, — прошептал я. — Можно называть вас Герберт, сэр?

Мой клиент, Герберт Фостер, уже три года не покупал себе новых костюмов, да что там: у него и второй пары башмаков не было. Он с трудом наскребал деньги на оплату кредита за подержанную машину, а вместо мяса ел сыр и рыбу, потому что мясо было им не по карману. Его жена сама шила себе одежду, и костюмчик Герберта-младшего, занавески и покрывала в их доме были пошиты из той же материи — видимо, она купила на распродаже целый рулон. Каждую зиму они мучительно решали, что в итоге выйдет дешевле, новые покрышки или подержанные, а телевизор ходили смотреть к соседям. Словом, крошечной зарплаты бухгалтера, которую Герберт приносил из бакалейной лавки, едва хватало на

то, чтобы сводить концы с концами.

Господь свидетель, бедность не порок, и такая жизнь, пожалуй, куда достойней моего существования, но мне странно было смотреть на эту нищету и знать, что настоящий доход Герберта после выплаты всех налогов составляет около двадцати тысяч долларов в год.

Я показал портфель Фостера нашим аналитикам и попросил сделать подробный отчет о возможностях роста, рисках, ожидаемых доходах, влиянии войны и мира на фондовый рынок, инфляции, дефляции и всем прочем. Отчет занял двадцать страниц — рекорд среди моих клиентов. Обычно такие отчеты переплетают в картонные папки. Папка Герберта была из красной искусственной кожи.

Она прибыла ко мне домой воскресным днем, и я сразу позвонил Герберту. Новость была потрясающая: оказывается, я недооценил его портфель и на тот момент он стоил почти восемьсот пятьдесят тысяч долларов.

— Я получил анализ и рекомендации, — сказал я в трубку. — Дела у вас идут прекрасно, мистер Фостер. — Местами лучше диверсифицировать вложения, сделать больше упора на рост, но в целом…

— Делайте все, что сочтете нужным, — сказал он.

— Когда мы сможем это обсудить? Все нужно тщательно обговорить и продумать. Сегодня вечером я свободен.

— А я работаю.

— Сверхурочно в бакалейной лавке?

— Нет, у меня есть вторая работа, в ресторане. По пятницам, субботам и воскресеньям.

Я поморщился. Человек зарабатывает семьдесят пять долларов в день на одних акциях, а сам горбатится по вечерам в выходные, чтобы свести концы с концами!

— Как насчет понедельника?

— Играю на органе в церковном хоре.

— Вторник?

— Работаю добровольцем в пожарной части.

— Среда?

— Играю в церкви для кружка народных танцев.

— Четверг?

— Мы с Альмой идем в кино.

— Тогда предложите сами какой-нибудь день!

— Зачем вам я? Не бойтесь, поступайте как сочтете нужным.

— Разве вам не хочется в этом участвовать?

— Это обязательно?

— Мне было бы спокойней.

— Хорошо, давайте вместе пообедаем во вторник.

— Отлично! Может, вы до тех пор ознакомитесь с отчетом? Подготовите вопросы…

— Ладно, ладно, ладно! — раздраженно буркнул он. — Я буду дома до девяти вечера. Заезжайте.

— Еще одно, Герберт. — Я припас самое сладкое напоследок. — Оказывается, я здорово недооценил ваш портфель! Он сейчас стоит порядка восьмисот пятидесяти тысяч.

— Ага.

— Это значит, что вы на сто тысяч богаче, чем думали!

— Понял, понял. Что ж, дальше действуйте как сочтете нужным.

— Да, сэр.

Он повесил трубку.

Я задержался на другой встрече и подъехал к дому Фостеров только в четверть десятого. Герберт уже ушел. Дверь открыла Альма и, к моему вящему удивлению, попросила отчет, который я прятал под плащом.