Портфель капитана Румба
Шрифт:
Надо признаться, что не всякий час гости "Долбленой тыквы" вели себя мирно. Порой случались тут споры и потасовки. Ну да иначе было бы просто неприлично: что за портовая таверна, если ни одной драки за день? Но кончалось все, как правило, без большого урона – синяками, шишками, да парой сломанных стульев. И тут же – шумным примирением, звяканьем сдвинутых кружек и новой дружеской песней.
Дело в том, что в "Долбленую тыкву"
– Сеньор капитан! – окликал он какого-нибудь гордого испанца в фуражке с галунами. – Соблаговолите оставить ваш кортик на вешалке, он никуда не денется… Мучо грасиас [1] , капитан, вот ваш номерок…
– А ты, приятель! – останавливал он тут же другого гостя. – Зачем этот длинный "смит-вессон"? Он будет мешать тебе за столом, когда ты набьешь брюхо! Тетушка Марта приготовила сегодня отличное баранье жаркое…
1
Большое спасибо (исп) .
Тетушка Марта с двумя поварами хозяйничала на кухне, где шипело, булькало, дымилось и восхитительно пахло. Иногда ей помогали Гвоздик и сам папаша Юферс. Дядюшка любил и умел готовить. Но чаще он проводил время в главном зале, за стойкой, в своем любимом кресле. Под рукой у дядюшки всегда были толстая клеенчатая тетрадь и остро очиненный карандаш. Нет, не для того, чтобы вносить в нее свои доходы и долги посетителей. Папаша Юферс внимательно слушал и записывал морские истории!
Это было страстное увлечение папаши Юферса. Можно сказать даже, главное дело его жизни.
Стоило дядюшкиному уху уловить чей-то интересный рассказ, как он подсаживался поближе. А Гвоздик обычно устраивался рядом. Папаша Юферс лихо строчил карандашом, а Гвоздик замирал от интереса. Он приоткрывал рот и кончиком языка нащупывал темную родинку, сидевшую у самого уголка рта. Когда Гвоздик был маленький, дядюшка рассказал ему, что это – яблочное семечко. Будто бы оно прилипло, когда Дик угощался яблочным пудингом, да так и приросло. Сначала Гвоздик старался слизнуть родинку, а потом привык просто трогать ее языком, если задумывался или слушал что-то интересное.
А послушать было что! На маленьком остром носу Дика от любопытства даже зажигалась искорка.
Рассказывали, конечно, и про Летучего голландца (каждый раз по-своему), и про знаменитых корсарских капитанов, и про бури у мыса Горн. А были истории – ну совершенно сказочные! О приключениях юнги с галиота "Старый павиан" среди корабельных гномов. О говорящем коте с "Лизелотты", который предсказывал кораблекрушения. О морском узле "кукиш сатаны", который иногда завязывается сам собой на такелажных концах, и если не сумеешь развязать – человек ты конченый… И о том, например, как однажды на полубак "Мавритании" спустился из облаков громадный металлический таз с иллюминаторами и тремя ногами. Из него вышли безголовые парни в десять футов ростом, ухватили подшкипера Бобби Думмера и улетели с ним неведомо куда. Потом Думмера видели в Кейптауне, в трактире "Барабан". Бедняга с перепугу пил там беспробудно целый месяц и рассказывал несусветные вещи: будто летал
По ночам, когда Гвоздик смотрел сны про плавания и приключения, папаша Юферс переписывал из тетради услышанные за день рассказы в толстую книгу с гладкими листами. И тихо вздыхал от волнения. Была у дядюшки мечта: когда все листы окажутся заполненными, он отнесет рукопись в издательство "Гульстаун и весь мир" – туда, где выпускают в свет сочинения о географических открытиях и толстые романы. Может быть, там напечатают и его книгу – "Удивительные истории, слышанные и записанные папашей Юферсом в таверне "Долбленая тыква" и других местах".
Однажды дядюшка не выдержал и пошел в издательскую контору, хотя в рукописной книге оставалось еще немало чистых листов. В издательстве прочитали все "Удивительные истории", а потом редактор – пожилой господин с похожими на сапожные щетки бакенбардами – вежливо объяснил дядюшке:
– Господин Юферс, рукопись ваша весьма любопытна. Да-с… Но в ней, на наш взгляд, чего-то недостает. Как бы это выразиться… какой-то главной, самой интересной истории. Так сказать, стержня!.. Не огорчайтесь. Когда эта история у вас появится, будем рады встретиться с вами опять…
Дядюшка все-таки, конечно, огорчился. И даже обиделся. Но потом подумал, что ничего не потеряно. Новых историй впереди еще достаточно, а в книге пока хватает незаполненных страниц!
Однако вскоре стало не до книги.
…Ох, как не хочется из уютной "Долбленой тыквы" возвращаться в нетопленую каморку. Но пришло время рассказать о печальном.
Дело в том, что денежные дела папаши Юферса шли не так хорошо, как могло показаться. Пока он по-дружески встречал в "Долбленой тыкве" моряков, пока записывал истории и мечтал увидеть их напечатанными в толстом томе с цветными картинками, в городском банке у него копились не доходы, а долги. Где-то папаша Юферс не вернул вовремя ссуду с процентами, где-то неправильно уплатил налоги, кто-то надул его с векселями. И однажды банк предъявил хозяину "Долбленой тыквы" сногсшибательный счет. И дядюшка схватился за голову. Но хватайся – не хватайся…
Когда разоряется честный и добрый человек, принято искать виноватого. Думают обычно, что его обманул, ограбил, пустил по миру какой-то вероломный злодей. Но здесь не было злодея. Банковские чиновники и сам директор даже сочувствовали папаше Юферсу. Разрешили оттягивать, насколько можно, платежи, подсказывали, как выпутаться из беды. Каждый из них был по-своему неплохой человек. Но все вместе – со своими бумагами, кассами, костяными счетами и чернильницами – они составляли машину по имени "Коммерческий банк Гульстауна". А машина, как известно, ничего не чувствует и никого не жалеет.
Все кончилось за два месяца. "Долбленая тыква" была продана, мебель и одежда тоже пошли с торгов. А когда бывший хозяин таверны уплатил последнее жалованье своим бывшим помощникам, оказалось, что у них с Гвоздиком нет за душой ничего. Еле-еле наскребли медяков, чтобы снять каморку под крышей склада. Конечно, иногда помогали друзья, но богачей среди них, увы, не было. Тетушка Марта уехала вместе с котом в деревню. Бобби Брам-стеньга устроился подметальщиком в городском парке, другие работники таверны тоже разошлись кто куда… Папаше Юферсу обещали место портового сторожа, но это лишь весной, а до весны-то еще надо было дотянуть…