Портобелло-роуд (сборник)
Шрифт:
— Но ты никуда не уйдешь, Ричард?
— Нет, сегодня нет.
Однако ему все же пришлось отправиться на какую-то встречу, о которой мать напомнила сыну тотчас же после обеда.
Труди рассматривала альбом с фотографиями, затем слушала пространные рассказы о том, как миссис Ситон познакомилась с отцом Ричарда в Швейцарии и что он носил в те времена.
В половине седьмого начался ужин. Присутствовало трое дам, включая Гвен. Одна, ее звали Грейс, была довольно смазлива, с ее личика не сходила удивленная мина. Другая, по имени Айрис,
— И где же его носит, нашего свинтуса Ричарда? — спросила она.
— Откуда мне знать, — со вздохом сказала мать Ричарда. — Разве могу я у него спрашивать?
— Не судите его строго. Он много работал на этой неделе, наш непревзойденный милый учитель, — сказала Грейс со своей удивленной гримаской.
— Весьма посредственный, должна вам заметить, — вставила Гвен.
— А мне кажется, — заспорила Грейс, — что в школе он просто великолепен.
— Этот шекспировский тип действительно бывает великолепен, но только в самом конце весеннего семестра, перед отпуском, — проворчала Айрис. — Жму ему за это лапу, старому свинтусу.
— Замечательно, Айрис, — воскликнула мать свинтуса. — Ты тоже должна признать, Гвен…
— Очень дурной актеришко, если уж поминать Шекспира, — отрезала Гвен.
— Возможно, ты и права, но ведь его ученики — всего лишь дети. Для них достаточно и тех способностей, которыми он наделен, — печально промолвила миссис Ситон.
— Я обожаю Ричарда, — сказала Грейс, — когда он напускает на себя такой деловой, такой важный вид.
— О да, — согласилась Айрис. — Ричард просто прелесть, когда начинает корчить из себя важную особу.
— Да, да, это так, — с благоговейным обожанием сказала его мать. Знаете, это было в самом начале его учительской карьеры, однажды он…
Когда все расходились, миссис Ситон сказала Труди:
— Вы придете на следующей неделе, не правда ли? Я хочу, чтобы вы чувствовали себя здесь совсем своей. Будут еще двое подруг Ричарда, я хочу, чтобы вы и с ними познакомились. Старые добрые друзья…
По дороге к автобусной остановке Труди спросила Гвен:
— Ты не находишь, что это как-то глупо — бывать у миссис Ситон каждое воскресенье?
— И да, мое юное создание, и нет. Время от времени видишь там свежие лица. А это уже какое-никакое развлечение.
— Ричард когда-нибудь бывает с вами?
— Нет, обычно он где-то пропадает. Да, впрочем, ты прекрасно знаешь, где. Остаемся только мы и миссис Ситон.
Труди вдруг остановилась посреди мостовой.
— А эти женщины, они кто? — спросила она.
— О, это старые подруги Ричарда.
— И часто они видятся с ним?
— Теперь уже нет, милая. Теперь они просто члены семьи.
Дочери своих отцов
Она оставила старика в шезлонге на берегу — только сперва собственными руками передвинула зонт и собственными руками поправила у него на голове панаму, чтобы солнце не било в глаза. Пляжный служитель уже косо на
Держась в раскаленной тени, она торопливо шла по улице Паради, а вокруг носились старые-престарые запахи Ниццы: не только запах чеснока, долетавший из разных кафе, и аромат горячего прозрачного воздуха, но и запахи, сохранившиеся в воспоминаниях о тридцати пяти летних сезонах в Ницце, о снимавшихся прежде гостиничных номерах, о летнем салоне отца, о детях его приятелей и самих приятелях, писателях, молодых художниках, бывавших в Ницце пять, шесть, девять лет назад. А тогда, до войны, двадцать лет назад… когда мы приехали в Ниццу, помнишь, отец? Помнишь пансион на бульваре Виктора Гюго — мы тогда еще жили небогато? Помнишь американцев в Негреско в 1937 году? Как они изменились с тех пор, как поскромнели! Помнишь, отец, в старые времена мы не любили толстых ковров… точнее, ты их не любил, а того, чего не любишь ты, не люблю и я, разве не так, отец?
Да, Дора, мы не стремимся к роскоши. Комфорт — другое дело.
Боюсь, в этом году жить в гостинице у моря нам будет не по карману, отец.
Что? О чем это ты?
Я о том, что нам, наверно, не стоит в этом году жить в гостинице на набережной, отец. На Променад-дез-Англе толпа туристов. И ты сам говорил, что не любишь толстых ковров…
Да-да, разумеется.
Разумеется. Вот я и предлагаю остановиться в гостинице, которую я подыскала на бульваре Гамбетты, а если нам там не понравится, то и на бульваре Виктора Гюго есть совсем неплохой отель — как раз нам по средствам, отец, недорого и…
О чем это ты?
Я о том, что это не какие-нибудь плебейские номера, отец.
А! Да.
Тогда я напишу им и забронирую две комнаты, пусть небольшие, но зато питание…
С видом на море, Дора.
Гостиницы с видом на море — страшное плебейство, отец. Там такой шум! Ни минуты покоя. Времена изменились.
А! Ладно, дорогая, оставляю все на твое усмотрение. Напиши им, что номер должен быть просторный, чтобы было где принимать гостей. Не жалей никаких затрат, Дора.
Ну конечно, отец.
«Дай-то бог, чтобы нам повезло в лотерею, — думала она, торопливо шагая по переулку к лотерейному киоску. — На кого-то же должен прийтись выигрыш». Загорелая блондинка-киоскерша не без интереса относилась к Доре, которая не пропускала ни одного утра, — нет чтобы купить газету и узнать о результатах. Киоскерша склонилась над билетом и, держа в руке табличку с цифрами, проверила Дорин билет с выражением искреннего сочувствия на лице.
— Не везет, — сказала Дора.
— А вы рискните завтра, — ответила блондинка. — Как знать! Жизнь — лотерея…