Портрет Дориана Грея
Шрифт:
— О чем это вы беседуете? — спросил лорд Генри, подойдя к столу и ставя на него свою чашку. — Надеюсь, Дориан рассказал вам, Глэдис, о моем проекте всё и здесь переименовать?.. Это замечательная идея.
— А я вовсе не хочу менять имя, Гарри, — возразила герцогиня, поднимая на него свои красивые глаза. — Я вполне довольна своим, и, наверное, мистер Грей тоже.
— Милая Глэдис, я ни за что на свете не стал бы менять такие имена, как ваше и Дориана. Уж очень они хороши. Я имею в виду главным образом цветы. Вчера я срезал орхидею для бутоньерки, чудеснейший пятнистый цветок, обольстительный, как семь смертных грехов, и машинально спросил у
85
Называть лопату лопатой — устойчивое английское выражение, означающее «называть вещи своими именами».
— Ну а какое новое имя можно было бы дать вам, Гарри? — спросила герцогиня.
— Принц Парадокс, — ответил за своего друга Дориан.
— Удачно придумано! — воскликнула герцогиня.
— И слышать не хочу о таком имени! — со смехом запротестовал лорд Генри, садясь в кресло. — Ярлык пристанет, так уж потом от него не избавишься. Нет, я отказываюсь от этого титула.
— Королевские особы не должны отрекаться от своих титулов, — промолвили красивые губки герцогини.
— Значит, вы хотите, чтобы я оправдал этот титул?
— Разумеется.
— Но я изрекаю только те истины, которые относятся к завтрашнему дню!
— А я предпочитаю сегодняшние заблуждения, — парировала герцогиня.
— Вы меня обезоруживаете, Глэдис! — воскликнул лорд Генри, заражаясь ее настроением.
— Я отбираю у вас щит, но оставляю копье, Гарри.
— Я никогда не сражаюсь против Красоты, — сказал он с галантным поклоном.
— Это ошибка, Гарри, поверьте мне. Вы цените красоту слишком высоко.
— Полноте, Глэдис! Хотя, разумеется, я считаю, что лучше быть красивым, чем добродетельным. Но, с другой стороны, я первый готов согласиться, что лучше уж быть добродетельным, чем безобразным.
— Выходит, что некрасивость — один из семи смертных грехов? — воскликнула герцогиня. — А как же вы только что сравнивали с ними орхидеи?
— Нет, Глэдис, некрасивость — одна из семи смертных добродетелей. И вам, как стойкой тори, не следует умалять их значения. Пиво, Библия и семь смертных добродетелей сделали нашу Англию такой, какая она есть.
— Значит, вы не любите нашу страну?
— Я живу в ней.
— Чтобы было больше оснований ее ругать?
— А вы хотели бы, чтобы я согласился с мнением Европы о ней?
— Что же там о нас говорят?
— Что Тартюф [86] эмигрировал в Англию и открыл здесь торговлю.
— Вы сами придумали эту остроту, Гарри?
— Да, и я дарю ее вам.
— И что мне с ней делать? Она слишком похожа на правду.
— Вам нечего опасаться. Наши соотечественники никогда не узнают себя в портретах.
— Потому что они — люди благоразумные.
— Скорее хитрые. Когда они сводят баланс, глупость
86
Тартюф — персонаж одноименной комедии Мольера, ставший символом религиозного ханжества и лицемерия.
— Все-таки в прошлом мы вершили великие дела.
— Нам их навязали, Глэдис.
— Но мы с честью несли их бремя.
— Не дальше, чем до Фондовой биржи.
Герцогиня покачала головой.
— Я верю в величие нашей нации.
— Оно заключается лишь в предприимчивости и напористости.
— В нем — залог развития.
— Мне милее упадок.
— А как же искусство? — спросила Глэдис.
— Оно — болезнь.
— А любовь?
— Иллюзия.
— А религия?
— Модный суррогат веры.
— Вы скептик.
— Ничуть! Ведь скептицизм — начало веры.
— Так кто же вы, в таком случае?
— Определить — значит ограничить.
— Ну дайте мне хоть нить!..
— Нити обрываются. И вы рискуете заблудиться в лабиринте.
— Вы меня окончательно загнали в угол. Давайте поговорим о другом.
— Вот превосходная тема — хозяин дома. Много лет назад его окрестили Прекрасным Принцем.
— Ах, не напоминайте мне об этом! — воскликнул Дориан Грей.
— Хозяин сегодня несносен, — сказала герцогиня, лицо которой очаровательно раскраснелось. — Он, кажется, полагает, что Монмаут женился на мне из чисто научного интереса, видя во мне прекрасный экземпляр современной бабочки.
— Но он, надеюсь, не посадит вас на булавку, герцогиня? — со смехом сказал Дориан.
— Достаточно того, что в меня втыкает булавки моя горничная, когда сердится.
— И за что же она на вас сердится, герцогиня?
— Из-за пустяков, мистер Грей, уверяю вас. Обычно за то, что я прихожу без десяти девять и заявляю ей, что она должна меня одеть к половине девятого.
— Очень глупо с ее стороны! Вам бы следовало прогнать ее, герцогиня.
— Не могу, мистер Грей. Она придумывает мне фасоны шляпок. Помните ту, в которой я была у леди Хилстон? Вижу, что забыли, но из любезности делаете вид, будто помните. Так вот, она эту шляпку сделала из ничего. Все хорошие шляпы создаются из ничего.
— Как и все хорошие репутации, Глэдис, — вставил лорд Генри. — А когда человек в чем-нибудь действительно отличится, он наживает врагов. У нас залогом популярности является одна лишь посредственность.
— Только не для женщин, Гарри! — покачала головой герцогиня. — А ведь женщины правят миром. Уверяю вас, мы терпеть не можем посредственности. Кто-то когда-то сказал, что мы, женщины, любим ушами, а вы, мужчины, любите глазами… Если только вы вообще когда-нибудь любите.
— Мне кажется, мы только это и делаем, — сказал Дориан.
— Ну, значит, никого не любите по-настоящему, мистер Грей, — ответила герцогиня с шутливым огорчением.
— Милая моя Глэдис, что за ересь! — воскликнул лорд Генри. — Любовь питается повторением, и только повторение превращает простое вожделение в искусство. Притом всякий раз, когда влюбляешься, любишь впервые. Предмет страсти меняется, а страсть всегда остается единственной и неповторимой. Перемена только усиливает ее. Жизнь дарит человеку в лучшем случае лишь одно великое мгновение, и секрет счастья в том, чтобы это великое мгновение переживать как можно чаще.