Портрет мертвой натурщицы
Шрифт:
— Понравилось меня спасать? — поднял бровь Андрей.
— Ага. Привычка — вторая натура. — Маша толкнула дверь и вышла.
Яковлев пожал плечами: упрямая как вол, девица — Мария Каравай. И ведь не скажешь ничего: и правда спасла. С другой стороны, оставлять ее одну на обочине деревенской дороги с непонятно где разгуливающим маньяком — тоже не хотелось.
— Ладно, черт с тобой. — Он открыл багажник и вытащил из него фонарики. — Пошли.
Маша
Километр через
Осенняя грязь подсохла, тропа была твердой широкой, без особых вывертов, чуть припорошена снегом. Тревожно стучали на ветру голые ветви деревьев, и откуда-то сбоку доносились невнятные звуки: то ли зверь пробегал, то ли птица шарахалась в кустах. Маша, хоть и не была трусихой, крепко держалась за Андрееву теплую руку.
И испытала невероятный подъем, оказавшись около речки. Соседка Бакрина была не права: после полной непроглядности леса луна, хоть и плыла где-то за пеленой облаков, но вполне обозначала вехи пути: холм справа, силуэт полуразвалившейся колокольни. Тропа вывела их на песчаную поселковую дорогу: одним концом та упиралась как раз в монастырь, а другим — в едва видневшийся отсюда мост через речку. Дорога — серая в темноте — контрастировала с черной травой и непроницаемой стеной оставшегося позади леса, будто вырезанного из черной бумаги. Андрей выключил свой фонарь, кивнул Маше на дорогу: с колокольни открывается неплохой вид. Если их парень — там, то хорошо бы не вспугнуть его лучами фонарика.
И они пошли в горку, ориентируясь на осыпавшиеся зубцы колокольни. Вдруг Андрей резко остановился: они уже подошли к некогда существовавшим воротам. Отсюда была видна как на ладони, вся чуть накренившаяся масса колокольни.
«Судя по пропорциям, — подумала Маша, — здесь когда-то было четыре этажа». Но два последних, с колоколами, уже обрушились. И теперь в небо смотрит остов. На верхней площадке еще частично сохранились стены, но уже нет крыши. И вот оттуда-то шел вполне себе уютный дымок. А в узкие, сохранившиеся лишь на треть оконца отсвечивало пламя.
— Он там, — шепотом произнесла Маша. — Отогревается после тяжелого дня.
Андрей молча показал на основание башни: к старым беленым кирпичам, слегка светящимся в темноте, был прислонен уже знакомый им мопед.
Андрей отошел обратно за монастырскую стену, достал рацию и тихо в нее произнес:
— Бакрин в Благовещенском монастыре. В колокольне. Пошел за ним, жду подмогу.
— Посылаем, — услышала Маша. А потом увидела, как Андрей достал «макарова» из кобуры. И второй — совсем маленький пистолет — из внутреннего кармана.
— Просто Рэмбо какой-то, — дрожащим то ли от страха и холода, то ли от обилия адреналина голосом сказала она.
— Жди меня тут, — не отреагировал он. — Будь готова. Если побежит — стреляй.
И он вложил пистолет ей в ладонь. Маша кивнула:
Маша стояла, чувствуя, как замерзают руки и ноги, и ощущая себя полной идиоткой: одна в темноте. И, наконец, не выдержала. Пытаясь подражать Андрею, мягким кошачьим шагом двинулась в сторону колокольни. Гравий чуть шуршал под ногами. Черный проем выглядел, как дверь в никуда, но она услышала над головой чьи-то тихие шаги, осторожно поднимающиеся по винтовой лестнице: Андрей. И чуть успокоилась. Нащупала в темноте рукой обжигающе-холодные железные перила, ногой — первую ступень. И стала подниматься.
— Руки! — услышала она сверху. — Подними и не двигайся!
Андрей
Андрей стоял напротив Бакрина. Посередине площадки горел костер, Бакрин замер за его размашистым пламенем. Андрей сощурился. Как раз перед его приходом Василий растворил в алюминиевой кружке несколько квадратиков шоколада: готовил себе горячительный и питательный напиток, стервец. Но пахло вкусно. На Андреев крик он послушно поднял руки, выронив кружку. Коричневая густая жижа медленно вытекала на пол, пока они приглядывались друг к другу в свете костра.
— У тебя бледный вид, — усмехнулся Андрей. Под глазом у гения красовался синяк, на щеке — огромная свежая царапина. Одна нога неестественно вывернута в сторону: то ли сломана, то ли вывих.
— Это не ты, — хрипло сказал Бакрин, усмехнувшись в ответ. И увидев, что Андрей не понял, о чем он, добавил: — Это ведь не ты понял про Энгра? Это та девочка, что приходила ко мне в дом инвалидов.
Андрей поглядел на него исподлобья и готов был уже настоять на своем авторстве, когда Бакрин приветственно улыбнулся кому-то за его спиной:
— А вот и она. Милости просим, стажер!
— Какого черта ты тут делаешь?! — в раздражении обернулся Андрей. И никогошеньки не увидел. Зато услышал шорох и, повернувшись обратно к Бакрину со словами: — Что за бред? — не увидел и Бакрина.
И тут раздался хруст и грохот где-то там внизу, в почти непроницаемой тьме. Андрей лег животом на достающую ему почти до пояса обвалившуюся стену колокольни. Он прыгнул! Бакрин прыгнул, как прыгал на спор с соседской девчонкой в детстве! Он опять обвел его вокруг пальца!