Портрет Мессии
Шрифт:
— Ты казнил невиновного! — прокричала Прокула. — Это кара! — Она указала на черные грозовые тучи, бегущие над городом.
— Я не убивал его, это сделали евреи!
— Так и скажешь Риму?
— У меня не было выбора. Евреи сами решили так. Я ведь должен поддерживать здесь мир и порядок!
— Евреи решили? Но кто здесь управляет евреями, Пилат? И от чьей руки пал этот человек? Разве не от руки римлян?
— Я пытался спасти его, но они не захотели!
— Кого-нибудь другого корми этой ложью!
— Берегись, женщина, или…
— Или что? Евреи и меня потребуют убить?
Сын Никодема навестил Пилата в сопровождении другого богача. Они просили разрешения забрать тело казненного раввина. Согласно римской традиции тела распятых преступников оставались на кресте до тех пор, пока не разлагались полностью и птицы не объедали плоть до костей. Пилат легко мог отказать просителям, сославшись на закон, но его тронуло поведение Никодема-младшего, к тому же, с учетом политической обстановки, он хотел сохранить с этой семьей хорошие отношения. Он бросил вызов еврейскому народу и победил, умело переложив на него вину за случившееся. Но хвастаться своей победой перед этими гостями ему было не к лицу.
Куда лучше, подумал он, покончить со всем этим быстро и тихо. Евреи не выступят против него, по крайней мере, до завтрашнего вечера, конца шаббата. Потом они могут объединиться, но должен найтись лидер, чтобы разбудить в них ненависть и жажду отмщения, ведь Иуда теперь дискредитирован. Пилату не хотелось давать им лишнего повода проявлять гнев. Он вызвал Корнелия и отдал приказ снять всех троих казненных с крестов до захода солнца.
— Двух воров бросить в канавы на съедение крысам, а тело третьего отдать этим людям.
Прежде чем уйти, Никодем попросил Пилата уделить ему еще минуту, желая переговорить наедине. Пилат согласился из уважения к отцу молодого человека.
— Я благодарен вам за то, что вы сделали сегодня, — сказал Никодем. — И понимаю, что с политической точки зрения вам было бы легче уступить священнослужителям.
— Иногда нелегко решиться на правильный поступок, — ответил Пилат.
— Верно! И это главное. Именно так говорил учитель! Не победы и поражения делают нас личностью, а наши намерения. То, что несем мы в сердце своем, это и есть самое важное! Важнее любого поступка.
Что можно было ответить этому наивному молодому человеку? Пилат промолчал, сделав вид, что погружен в мудрые размышления.
После захода солнца, с началом шаббата, появился и Никодем-старший. Пилат ужинал в одиночестве: Прокула отказалась присоединиться к нему. Не закончив трапезы, он вышел к другу.
— Священники вызвали к себе Иуду и заплатили ему за то, что он предал Иешуа.
— И он взял деньги?
— Нет. Швырнул им монеты в лицо
Пилат улыбнулся.
Уже поползли слухи, что Иуда продал своего учителя за тридцать сребреников. Он проиграл и понимает это.
— А остальные?
— Стоит несколько дней держать войска у них на глазах, и никто никогда больше о них не услышит.
— Так восстания не будет?
— А кто их поведет? И против кого? Евреи сами убили своего Мессию. Евреи, а не Рим. Я слышал твои слова.
Озеро Люцерн
12 октября 2006 года
Ровно в три тридцать Кейт постучала в дверь ангара, где Мэллой провел ночь, и вручила ему термос с горячим черным кофе, приготовленным на костре. А потом указала на лес, раскинувшийся за небольшим летным полем, и сказала:
— У нас есть бекон, сосиски и яйца. Так что приходите, когда соберетесь. — С этими словами она передала ему очки ночного видения. — Ориентироваться лучше по запаху.
Он присоединился к ним минут через пятнадцать. Итан соорудил яичницу из трех яиц, положил на кусок бекона, подал Мэллою.
— Настоящий теннессийский завтрак!
— Он ошибается. Я постоянно твержу, что это настоящий английский завтрак!
Мэллой с сомнением смотрел на кусок свинины. Ради Гвен он стал придерживаться в еде еврейской традиции, хотя веру ее не разделял.
— Ну не знаю, — пробормотал он и переложил кусок бекона с тарелки обратно на сковороду. — Еще рано, нет аппетита. Думаю, яиц будет вполне достаточно.
— Когда последний раз прыгали? — спросил Итан.
— Прыгал?
— С парашютом.
Мэллой удивленно смотрел на них; лица молодых людей освещали блики огня.
— Куда мы собираемся прыгать?
— Хотим нанести визит сэру Джулиану, — ответила Кейт. — Доехать на машине до главных ворот имения вряд ли получится.
— Последний прыжок я совершил четверть века назад.
— Наверное, тренировались на круглых парашютах?
Мэллой кивнул, отпил глоток кофе.
— Застал остатки старой школы.
Он до сих пор помнил, каким жестким получилось приземление. Малоприятное ощущение. При одной мысли об этом заныли колени.
— А с прямоугольным куполом пробовали?
— Ни разу. Это занятие для ненормальных. А я свои ресурсы уже исчерпал.
— Но все же, — сказала Кейт, — новый парашют вам понравится. Беспокоиться совершенно не о чем. Помните эти старые высокие ботинки для парашютистов? Они давно вышли из моды. Теперь люди прыгают в теннисных туфлях. Даже новички приземляются с улыбкой. И управлять куполом гораздо легче. В такое утро, как сейчас, когда нет ветра, на верхушку дерева можно опуститься, только если вы этого хотите.