Портрет Моризы

Феникс Анита

На невозмутимом лице Моризы пробежала странная, не понятная Эджеру эмоция, и она, опустив глаза, вполголоса пробормотала:

– Хм… А может, так даже и лучше получится, – потом взглянула на художника и добавила уже обычным голосом. – Почему бы и нет? Я всегда поддерживаю новаторство.

Прошлое 2.2

Марлин шла по тёмной, тонущей в тумане улице, то и дело одёргивая сползающие чулки. За два года работы в доме терпимости

она думала, что видела всё и ни один запрос клиента не сможет больше её удивить. Её заказывали карлики, мужчины, у которых отсутствовали рука или нога, случались даже заказы от семейных пар, но ни разу её не заказывала женщина. Одна, без мужчины. Марлин недоумевала, что женщина собирается с ней делать, но страшнее, чем с волосатыми потными мужиками уж точно не будет, поэтому она согласилась. Странностью номер два у этого заказа было нежелание клиентки проводить время в апартаментах дома-отеля мадам «Ж», где Марлин всегда принимала клиентов. Именно поэтому ей сейчас по холоду и жуткому туману, оседавшему на теле и одежде мерзкой сыростью, приходилось тащиться по указанному адресу. Но и у этой странности было своё преимущество, вернее, даже два: первое – не придётся отдавать двадцать процентов мадам «Ж», второе – клиентка обещала доплатить сверху за выход на дом.

Обхватывая себя руками и скользя вверх-вниз по промокшей ткани, Марлин тщетно пыталась согреться. «Ничего, – подбадривала она себя, – уже почти дошла. Осталось перейти мост, и она окажется в тепле». Внезапно в паре метров перед ней возникла фигура человека. Марлин вздрогнула, не заметив её раньше из-за тумана. Фигура махнула ей рукой. «Клиентка, что ли, вышла ей навстречу?» – подумалось Марлин, и она пошла к фигуре. Купившую её на ночь женщину в лицо она не видела, та наняла её по почте, прислав вместе с письмом предоплату и адрес, по которому нужно прийти. Подойдя ближе, Марлин нахмурилась – в лунном свете, пробивавшемся сквозь туман, она рассмотрела женщину, одетую в лохмотья, явно одна из тех попрошаек, что живут под мостом.

– Мелочи нет, – виновато улыбнулась Марлин и попыталась обойти бродяжку.

– Марлин, это я вас наняла, – внезапно ответила ей та.

– Ну нет! – вскинулась девушка. – С бомжами я не сплю, к тому же на улице в такую мерзкую погоду!

– Вы мне нужны не для этого.

Женщина шагнула к Марлин, а та, оторопев от такого заявления, застыла на месте. «А для чего?» – вопрос, которому не суждено было прозвучать в ночной тишине. Марлин коротко всхлипнула, почувствовав, как что-то острое неторопливым движением пронзило её тело в области живота. Она пошатнулась, а женщина тем временем обожгла её холодом металла, надев что-то на указательный палец. Марлин, безуспешно хватая ртом воздух и держась за мокрый от крови живот, начала оседать. Женщина заботливо помогла ей лечь на мокрую ледяную мостовую. Марлин, не понимая, что происходит, дотронулась до

пальца, на который было надето кольцо.

Глава 3

Работа над картиной двигалась не так быстро, как Эджер ожидал. Только он завершил компоновку всех фрагментов композиции и занялся более детальной проработкой, как веки его вдруг налились свинцом, и он почувствовал лёгкое головокружение. Работа не спорилась, и художник посчитал верным отпустить Моризу, сказав, что на сегодня закончил. Женщина протестовать не стала, и, стоило Эджеру остаться в мастерской одному, он обессиленно опустился на ближайший стул. Ноги ели держали, Эджер принялся гадать о причинах своего недомогания и осознал, что не помнит, когда в последний раз ел. Со вчерашнего вечера точно не держал во рту и краюшки хлеба. От внезапно свалившейся удачи мысли о первостепенных нуждах организма вылетели из головы.

Развязывая фартук, который был на нём всегда во время рисования, даже на стадии наброска (мольберт за время работы покрылся толстым слоем разноцветных красок, и испачкаться об него можно было, даже просто пройдя мимо), художник направился в ту часть своей мастерской, что являлась магазином. Он уже намеревался дойти до городской площади и купить еды, когда заметил на прилавке мешочек и небольшой клочок бумаги под ним. В точно таком мешочке Мориза передала ему аванс за портрет. Приблизившись, он вынул записку и прочёл надпись, выведенную аккуратным почерком: «Небольшая премия на нужды искусства. Мориза». По меркам Эджера, «небольшой» сумму, оставленную ему, назвать можно было с большой натяжкой. К чёрту базар с закисшим под солнцем мясом и одеревеневшим хлебом! Сегодня он, Эджер Буанти, может позволить себе ресторан!

Получасом позже внезапно разбогатевший художник, облачённый в лучший свой костюм, восседал за столиком самого дорогого ресторана в округе. Услужливый официант подливал вина, в тарелке красовались отборные фрукты, а следом принесли специально для него одного зажаренного цыплёнка. В тот вечер Эджер наелся до резей в желудке. Его организм, поддерживаемый последнее время преимущественно хлебом и водой, совершенно отвык от жареной пищи, к тому же в таких количествах. До дома художник шёл, переваливаясь с одной ноги на другую, а потому добрался до постели лишь к середине ночи. Плюхаясь на давно истрепавшийся сальный матрас узкой, неудобной кровати, Эджер, перед тем как отключиться, подумал, что не пристало ему, великому художнику, у которого скоро будет заказывать портреты весь бомонд страны, спать в таких дрянных условиях. Оставшихся денег вполне хватит на добротное спальное место и принадлежности к нему. Художник даже попытался было прикинуть, где лучше совершить покупку, но затуманенный вином мозг отказывался соображать и погрузил хозяина в беспросветный мир грёз.

Конец ознакомительного фрагмента.