Портрет незнакомца. Сочинения

Вахтин Борис Борисович

Таким образом, все переживаемые нашей родиной несчастья произошли от того, что над русским народом все время властвовала небольшая кучка дворян, купцов и чиновников…

…Народ хочет не только повиноваться, но и приказывать, народ хочет сам вести государственное и общественное хозяйство, народ хочет зорко следить, как будут выполнять его волю министры и другие чиновники».

Неплохой анализ — прямо хоть сегодня повтори с небольшими терминологическими изменениями.

В перечне необходимых, по мнению марковцев, реформ, хочется отметить два пункта — шестой и одиннадцатый. Шестой гласил: «В состав волости должны входить все, живущие в ее пределах. Волости должно быть предоставлено право

облагать сборами для своих надобностей всех жителей, сообразно их доходам. Население волости должно пользоваться полной свободой как по выбору должностных лиц, так и ведению всех своих общественных дел. Должность земского начальства следует немедленно отменить».

Недурно сформулированы основные конституционные принципы народного самоуправления! Напомню, что волость была наименьшей единицей крестьянского управления после реформы 1861 года и насчитывала по закону примерно от 300 «ревизских душ мужского пола» до 2000, причем на практике бывали волости и до 20 тысяч этих самых «ревизских душ». Расстояние от центра управления волости и до наиотдаленнейших селений не должно было превышать 12 верст — тоже по закону, а на деле бывало и до сорока. Размеры для самоуправления и тогда удобные, а при нынешних средствах связи — едва ли не идеальные.

В пункте одиннадцатом находим современнейшие требования насчет «прав человека»: «Необходимо, чтобы все русские граждане могли беспрепятственно, без всякого разрешения начальства, устраивать собрания, соединяться в общества, союзы, свободно говорить, писать и печатать о своих нуждах и о том, как их устроить. Необходимо отменить паспорта, затрудняющие менять место жительства. Необходимо, чтобы никого не арестовывали без постановления суда. Полиция же не смеет самовольно арестовывать и врываться в дом для обысков».

Газеты того времени писали о Марковской республике. Вести о ней проникли даже в Америку. Профессор из Чикаго Джордж Бракесли приехал летом 1906 года в Москву и оттуда направился в Марково, чтобы посмотреть на республику своими глазами, проверить, правда ли то, что марковцы отказались подчиняться чиновникам, не платят подати, не выполняют рекрутскую повинность. До Марково, однако, профессор, кажется, не доехал — его задержала полиция.

Марковская республика не была единственной. Выборная крестьянская власть разного типа, с разными принципами самоуправления ненадолго возникала и в других местах: в Великих Сорочинцах на Полтавщине, в селе Пески Воронежской губернии, в Сумском уезде Харьковской губернии. Всюду легко возникало и внедрялось подготовленное в недрах русской истории народное самоуправление — и всюду его силой ликвидировали.

Но еще до всяких советов были в России и боролись за власть, а также между собой, политические партии — явление для нашей страны прежде незнакомое, совсем новенькое, в западного образца скопированное, но очень быстро развившееся. Каждая социальная группа, каждый класс выдвинули свои идеи, создали свои организации для борьбы за свои интересы, создали партии (от латинского парс, партис — часть). Тогда еще никто не знал (не было опыта у всемирной истории), что чем сплоченнее, крепче, сильнее такая организация, такая партия, тем хуже она представляет интересы выдвинувшего ее класса или слоя. Тогда еще не знали, что такая организация может быстро стать независимой от породившего ее слоя, приобрести собственные интересы, которые и начинает защищать, тогда, повторяю, этого еще не понимали, достаточного опыта не имели.

Каждая партия опиралась на разные социальные классы, стремилась (порой искренне) защищать выгоды породившего ее класса. Естественно, что мощные народные организации, в идеале стремившиеся к наилучшему из возможных (оптимальному)

устройству в обществе всех, а не отдельных частей, привлекли внимание партий, старавшихся лишь для части общества — разумеется, уверяя (в традициях западной социальной демагогии) окружающих и самих себя, что осуществление их идей — полезно для всего общества.

О взаимоотношениях советов с партиями легко составить себе представление по статье Б. Радина (Кнунянца), опубликованной в 1906 году — вскоре после того, как петербургский совет был разогнан царским правительством. Это чуть ли не единственная статья того времени, сохранившаяся в открытых фондах наших библиотек. Ее автор — большевик и человек очень пристрастный, «партийный» — сообщает, в сущности, все важное для нас сегодня об отношениях петербургского совета с партиями. Приведем эти свидетельства — они тем важнее, что исходят от большевика.

«Инициатива его (совета. — Б. В.) создания принадлежит „меньшевикам“, которые всегда стояли за широкие массовые организации. Но ни они, ни мы, „большевики“, не предполагали, что новая организация примет такие размеры и получит такое влияние на деле».

Вот так — размеры и влияние советов рабочих депутатов оказались полной неожиданностью для партии, которая называла себя «рабочей» и считала себя представительницей интересов рабочих!

Какие же размышления вызвала эта неожиданность?

Послушаем большевика:

«Партия не могла не думать о том, выйдет ли пролетариат из революционной бури настолько сознательным, чтобы видеть в самостоятельной политической партии единственно целесообразную для себя форму организации и в программе международной социал-демократии — свою классовую программу. Существование Совета, организации политически (не в смысле программы) неоформленной, стоящей вне партии, могло в будущем оказать плохую услугу делу объединения вокруг социал-демократии всего пролетариата. Под давлением демагогии многие отсталые элементы рабочих могли усмотреть в Совете зачаток „независимой рабочей партии“ в противовес социализму.

Как бы резко ни отличалась политика Совета от политики „независимцев“, как бы революционно ни было настроение масс, само существование неоформленной, несоциалистической политической организации пролетариата могло казаться некоторой угрозой для свободного развития классового движения в сторону социал-демократии».

Так откровенно писал В. Радин уже через несколько месяцев после неожиданного для него и его единомышленников роста советов. Не мог он и другие его коллеги по партии не думать, видите ли, о том, что рабочие не признают их партию единственно целесообразной организацией, отвергнут международную социал-демократическую программу, что демагоги (читай: думающие не так, как В. Радин) отвлекут «отсталый элемент» (опять же: думающих по-иному) от партии, уведут этот элемент в независимость. Ход его мысли совершенно ясен: советы нужны, пока идет забастовка («стекалась такая масса всяких дел, что не было никакой возможности их все пересмотреть» — понятно, что РСДРП, находившаяся в подполье, не могла и не хотела тонуть в мелочах жизни), «оставалось только предупредить возможные вредные последствия в будущем…»

И вот меньшевики с большевиками дружно принимают следующую общую резолюцию по вопросу о советах:

«В настоящее время, когда под ударами революции разрушается старый режим, рабочим необходимо тесно сплотиться в одну партию, чтобы в ее рядах неутомимо бороться за наши (!) интересы».

Поразительная оговорка в языке получилась! Авторы революции хотели, несомненно, сказать, что рабочие должны бороться за свои интересы под руководством одной партии, сплоченно, а вышло — за интересы партии…