Портрет по завету Кимитакэ
Шрифт:
В порыве радости никто из нас не замечает закатного неба. Юные человеческие массы начинают заменяться более скверными личностями. Мамы забирают своих детей, удаляясь ужинать.
Сестра окрикивает меня, пришло время возвращаться домой. Жму руку С… Мы обещаем друг другу встретиться завтра после обеда на этом же месте.
Покорность взрослому ребёнку.Прохладная вода на лице.На ужин я сметаю макароны с жареным яйцом.ТакНочью плохо спалось. Радость не давала сомкнуться векам, не позволяя отдаться свободе, ведь сон – единственно возможная утопия, которая может быть у человека, не считая смерти.
Сестра, чьё спальное место находилось напротив моего, монотонно сопела. Сейчас я завидовал ей. Спящее существо часов не считает.
Вверенный самому себе, за неимением возможности как-то физически измотаться, я начал нагружать голову фантазиями и воспоминаниями, мешая их в одну кучу, стараясь неумело спародировать эффект сновидений.
Мысленно возвращаюсь в садик. Вот местный задира. Такие ребята всегда выше, жилистей и наглее тебя. Фамилия на японский лад: Тен-чен-ко. Короткий рыжий ворс. Пухлые губы.
За отведённое время, что мне довелось быть здесь, этот парень ни разу меня не обижал, но было в его поведении всегда что-то властное и пугающее.
Сродни Э., некоторые его поступки граничили с запретной чертой. Мне сразу вспомнился самый яркий эпизод с ним и девочкой по имени Н..
Дело было после ИЗО. Часть ребят остались в мастерской, заканчивая выводить своих смелых военных в касках с ружьями, защищающими нас от проклятых фашистов. Другая же часть (с моим участием) побежала обратно в рекреацию на обед.
Аппетит разыгрался не на шутку, да ещё мода на картонные сосиски бушевала среди детей и подростков. Вредная пища соблазнительна за счёт усилителей вкуса; Эдакий законный наркотик для самых маленьких.
Пообедав в числе первых, я отстранился в коридор. Нужно было сложить кисточки и оставшуюся чистую бумагу в личный шкафчик.
На лавке в углу сидела Н… Все знали вокруг, что Тенченко неровно дышит к этой прелестной особе. И действительно, её тоненькое личико напоминало мордочку очаровательного оленёнка, которого волшебница превратила в человеческую особь.
Пока прелестная девочка мило улыбалась, рассказывая свирепой мальчишечьей фигуре семейный казус, Тенченко резко оборвал её, попросив «заткнуться». Его длинные ноги в шортах вдруг уселись сверху Н… Рука взяла её головку и губы их неловко соприкоснулись, после чего он снова встал, но не отстранился от своей пассии.
Теперь его пах находился на уровне её лица. Ещё немного опустившись, этот странный человек начал двигать тазом взад и вперёд, касаясь частей тела Н..
Всю эту сцену я наблюдал, как и сейчас, словно во сне. Непонятный акт, подсознательно воспринимаемый запретным знанием.
Снова возникло чувство, как в тот раз, когда Э. писала прилюдно во время прогулки. Я оторопел. В нижней части тела я ощутил невыносимое
Я лежу на своём (промокшем от пота) диване под толстым слоем покрывала, чувствуя новый прилив неизведанного желания.
«Время для изучения самое подходящее. Никто меня не видит. А даже если сестра проснётся, в такой темноте ей ничего не удастся разглядеть» – нагло констатирую я.
Скрещённая сцена ставится на повтор.
Конфетное дыхание Н… Боже, как она красива. Её большие невинные глаза. Мягкие губы. Я целую свою левую руку, правой трогая себя внизу. Становится неимоверно приятно.
Вот уже вымышленный «я» начинает двигать тазом перед этим созданием, попутно шевелясь и в реальном времени. Рука продолжает сжимать собственный стыд. С каждым движением чувство наслаждения увеличивается.
В какой-то момент сердце начинает безумно выстукивать своими каблуками по грудной клетке. Моё тело не желает останавливаться.
В голове затесался страх за собственную жизнь, но сладкая истома усыпляет чувство самосохранения. В черепную коробку незаконно врывается образ испражняющейся Э… Я отчётливо слышу журчание её прозрачной мочи. Эмпатия выходит на первый план, и я отчётливо проникаюсь чужим бесстыдством.
Ни с чем несравнимое блаженство, впервые испытанное этой маленькой жизнью. Телом овладевают конвульсии. Голова погружается в туман, полностью лишая меня возможности мыслить.
Не двигаюсь. Лежу, учащённо дыша. Страха больше нет. Нестираемая улыбка на лице. Я не в состоянии объяснить самому себе, что произошло, но точно знаю о невозможности отказаться от запретного знания. Да и не хочется ничего возвращать, хоть снова вспыхнувший стыд пытается меня образумить.
Кадры, волновавшие мгновение назад, больше не интересны. По крайней мере, сейчас. Сонливость приятно наваливается, в яростном стремлении унести меня далеко-далеко.
Может в этот раз посчастливится оказаться на зелёном лугу, залитым солнечным светом, где соберутся мои друзья; где все люди, которые встречались на моём пути, завертятся в одном большом вихре веселья. Я буду бегать вместе с ними, радуясь непонятному. А затем, мы полетим без крыльев по синему небу, воспевая сотворённое богом чудо. Мы будем воспевать жизнь.
Или я один окажусь за рулём мотоцикла, буду мчаться по горам, а взору откроются несуществующие пейзажи с огромной луной, зависшей над головою. Такая розовая пустыня вокруг.
До ушей, сквозь шум мотора, прорвутся скрипящие крики неведомых существ. А я не испугаюсь, только поддам газу, ещё быстрее помчавшись, не оставив шанса корыстным преследователям. Вариантов много.
Свобода не обусловлена конкретными образами. Они всегда мелко нашинкованы, перемешаны и заправлены разными специями, за счёт чего и рождается неповторимый вкус.