Портрет с пулей в челюсти и другие истории
Шрифт:
(Из письма Антонины Х., бывшей жительницы Дубно.)
Вначале Аксель фон дем Б. пользовался протезом, но отрезанная нога невыносимо болела. Такое явление известно медицине и называется фантомная боль. Врач объяснил Акселю фон дем Б., что источник фантомной боли находится в лобных долях мозга и что можно сделать операцию, называемую лоботомией, но пациент отказался.
Он ходит на костылях. Рост у него – метр девяносто три. Из-под пиджака торчит длинная нога. Рядом, между полом и пиджаком, большое пустое пространство. Нога, которой нет, занимает много места. Гораздо больше, чем та, что торчит из-под пиджака, в темной брючине, в элегантном, начищенном
Костыли у него обычные, алюминиевые, с черными резиновыми наконечниками. Такими же костылями пользуются польские инвалиды, такими же подпираются старые женщины, ждущие трамвая на остановке в Варшаве.
Передвигается он медленно. Взглядом изучает поверхность, долго и тщательно выбирает нужное место – чтоб не круто было и не скользко. Ставит туда костыли и переносит ногу. Останавливается и снова сосредоточенно осматривает поверхность…
Он закончил юридический. Был дипломатом, издателем и директором элитных школ.
Не раз обедал с Теодором Адорно, Голо Манном и Ханной Арендт.
Отпуск проводил с двоюродным братом Клаусом и его женой Беатрикс, королевой Нидерландов.
Женился на англичанке и поселился в Швейцарии. В Германии бывал редко. В пятидесятые годы его вызвали в прокуратуру. Нашли эсэсовцев с аэродрома в Дубно, и прокурор спросил, узнает ли Аксель фон дем Б. их в лицо.
– Не узнаю, – ответил он.
– Как? – удивился прокурор. – Вы были свидетелем убийства евреев в городе Дубно?
– Был.
– Видели лица тех, кто убивал?
– Видел.
– Тогда почему не сможете их узнать?
– Потому что у них были одинаковые лица – гончих псов, – объяснил Аксель фон дем Б. – Вы когда-нибудь видели, как гончие набрасываются на дичь? Могли бы отличить одного пса от другого?
В прошлом году у Акселя фон дем Б. умерла жена. После тридцати пяти лет отсутствия он вернулся в Германию.
Он навестил нескольких знакомых, в том числе полковника Л., того самого, который в Волчьем логове дал ему мины и динамит. После неудавшегося покушения Штауффенберга полковник Л. бежал к русским. Лет пятнадцать в общей сложности провел в одиночной камере на Лубянке и в сибирских лагерях. Вернулся, живет в маленьком деревенском доме в Нижней Саксонии. Акселя фон дем Б. принял любезно. Один только раз вышел из себя, когда гость назвал его полковником. “Перед вами коронованный принц! – воскликнул. – Вы что, не знаете, как обращаться к монарху?!”
Оказывается, полковник Л. вернулся из советских лагерей коронованным прусским принцем. В остальном он вел себя нормально.
Аксель фон дем Б. поселился у своих детей в старом замке. Покои там сумрачные и холодные. На стенах висят зеркала и картины в тяжелых позолоченных рамах. На гобеленах изображены охотничьи сцены. Полы скрипят ночи напролет. Это не дает покоя призрак предка, который растратил полковую кассу и был казнен, а сейчас бродит по коридорам, держа под мышкой окровавленную голову. Лестницы в замке крутые, поэтому Аксель фон дем Б. выбрал маленькую комнату на первом этаже. В ней помещается кровать, столик с чашкой и электроплиткой, немного книг и два костыля.
Иногда приезжает немецкий или зарубежный историк, пишущий очередную книгу о сопротивлении в Третьем рейхе.
Иногда звонит Рихард, брат Генриха фон Вайцзеккера, бывший адъютант их полка. Они говорят о жизни. Или о Томасе Манне. Или о событиях, которые уже никому, кроме них, не кажутся ни забавными, ни значительными.
Разговоры даются Акселю фон дем Б. всё с большим трудом. У него случаются депрессии. По непонятным причинам он начал терять вес. Донимает боль, которую умеряют только наркотические препараты. Бог с ним, с диагнозом, но ему бы не хотелось страдать.
Писарь Йосл
Молодой Пинсахович
Абрам Гринцвайг, врач
Р. Цукер, фотограф
Лейб Сильскер, почтальон
Реб Мейер, который точил ножи
Рубен Ципринг, кларнетист
Эли Стринер, скрипач
Мендель Качка, трубач
Брандля, портниха
Вольф, жених Брандли
Лейзер, актер и жестянщик
Ида Птичница
Беньямин Усач
Беньямин Столяр
Хеня Гусятница
Залман Рыжий
Залман Черный
Ханьча Полоумная
Хаим Скоробогат
Красный Мотл
Мехл Дылда
Янкель Кугель
Нисл Фельдшер
Шолом Не Дай Бог
Мотл Водовозчик
Черная Бася
Аба Учитель
Ицеле Стопка
Ицек Умник
Эстер Кельнерша
Ашер Цимбалист
Исер Сапожник
Хая Файнблит
Ребенок Хаи Файнблит
Ортманова, врач
Лейзер Вайсбаум
Сикулер, владелец дома над Иквой
Пинхас Шохет, кантор
Женщина в белой сорочке
Дочка женщины в белой сорочке
Забудь меня, как только полной чашейтебя утешит сень Господних крыл…Но все ж, пока струится Иква наша,набухшая от слез… по тем, кто былдушой и сердцем тверд (…)я до тех пор на их могилах вправестоять и петь – суровый, но без гнева [39] .Портрет с пулей в челюсти
В путь мы отправились чуть свет.
Ехали на восток.
39
Юлиуш Словацкий. “Бенёвский. Песнь восьмая”. Перевод И. Белова.
Блатт собирался проверить, не вернулся ли на место преступления Мартин Б.
Давным-давно Мартин Б. велел убить трех человек. Один лежит зарытый в овине Мартина Б. Второй лежит в лесу Мартина Б. (овин и лес находятся в деревне Пшилесье). Третий, который должен был погибнуть, – Блатт. Предназначавшаяся ему пуля уже пятьдесят лет сидит у него в челюсти.
Блатт приезжает из Калифорнии. В Польше он был раз тридцать, а то и больше. Каждый раз ездил на восток, в Пшилесье. Проверял, там ли Мартин Б. Мартина Б. в деревне не оказывалось, и Блатт возвращался в Калифорнию.
Его путь – всегда одни и те же пятьсот километров, поэтому он брал автомобиль напрокат или покупал подержанный. Потом машину у него крали, а иногда он ее разбивал или оставлял кому-нибудь в подарок. Обычно это был “малюх” [40] либо старый “фиат” – Блатт не любил привлекать к себе внимание. (Можете звать меня Томек, сказал он в первый же день. А если хотите, Тойвеле, как меня звали в детстве. Или Томас, как написано в американском паспорте. Но я, несмотря на столько вариантов, мысленно называла его Блатт.)
40
“Малыш” (пол.) – так называли польский “Фиат 126”.