Портрет супруги слесаря

Южина Маргарита

На Мефодия Сидоровича страшно было смотреть. Он стоял красный как рак, мял в руках какой-то большой, красочный конверт и не знал, куда от стыда деться.

– Валюша… я не знаю, как она… откуда это… – растерянно смотрел он на супругу.

– А чего там? – жевала салат Валентина Адамовна. – Маша! Подай очки, вон они у меня лежат… Ну где ты ищешь? Вон же они!

Маша сознательно долго несла очки. Ей было жалко свекровь. Это надо же, что Мефодий Сидорович учудил! При всех! Какой позор!

– И чего здесь? – вооружилась очками Валентина. – Ага…

«Моему любимому Моне от Иришки. Люби и помни». Все слышали? Вот так! Мой Моня самый лучший слесарь! Ему даже фотографии дарят признательные клиенты. Давайте выпьем за моего супруга. Николай, налейте мне вон того вина, поухаживайте за дамой!

Гости в изумлении стали наполнять рюмки и, как могли, поддерживали хозяйку.

– Вот моей маме тоже ученики всегда свои фотографии дарили, – громко произнесла Верочка. – И ведь такого, бывало, напишут! И любимой, и любименькой! А один мальчишка вообще хотел на ней жениться.

– А вот если бы я… – начала было Павлина Марковна, – если бы я у своего мужа такую прелесть нашла, я бы…

– Чего бы ты? – уставилась на нее Валентина. – Убила бы?

– Ну? – грозно повернулся к жене всем телом Иван Иваныч. – Чего бы было?

Павлина Марковна угасла, стушевалась, но нашлась:

– Я бы очень огорчилась.

– Это в день-то рождения?! – всерьез удивилась Валентина. – Ну, извините! Мне сегодня некогда огорчаться.

– Валюша! – прорвался наконец Мефодий Сидорович. – Я компьютер купил. Ноутбук. Я сам накопил. Чтобы тебе в Интернет выходить, про помидоры всякие переписываться… Чтобы мы вместе…

– Ну вот! Я же говорила! – весело заиграла глазами Валентина. – Сокровище мое! Дай чмокну!

И она звонко чмокнула мужа в висок.

– Компьютер у Володи в комнате спрятан, а вот документы. Завтра и подключим.

– Да бог с ним, пусть стоит, куда нам торопиться. Вот ребята переедут, и подключим, – отмахнулась от дорогого подарка именинница.

– Мам, ну так, может, хоть посмотреть сходишь? – не выдержал сын.

– Конечно, схожу! Гости уйдут, и я посмотрю. Чего сейчас всем из-за стола, что ли, вылезать? Дорогие гости, выпьем за подарок!

– Мама! – попыталась вразумить свекровь Маша, но та уже переключилась на гостей.

– А теперь танцы! – подскочил Володя, желая заполнить некрасивую паузу. – Сидеть строго запрещается! Будем штрафовать! Мужчины приглашают дам!

И веселье началось по новой.

Татьяна все не приезжала, и поэтому за Николаем вовсю ухаживала Михална. Однако Валентина ей не очень позволяла.

– Ты чего это? – поймала она подругу, когда та направилась на лоджию, где мужчины курили. – Я, между прочим, Николая для Татьяны берегу.

– А я… – начала было Михална, но ее строго прервали:

– А у тебя муж есть!

– Да нету у меня никакого мужа! – не выдержала женщина и всхлипнула. – Он давно уже к другой сбежал. Помоложе. А я всем говорю, что он в командировке.

Валентина остолбенела:

– А… а зачем? Зачем ты врешь-то?

– А думаете, приятно слышать, когда вы вот

рассказываете, что вам муж то сказал, другое сказал… Про стихи какие-то говорили… А я вроде как никому и не нужна, – отвернулась женщина к окну. – Вот я и… тоже… придумываю, что у меня хороший муж, что он мне подарки дарит… А потом бегу и сама себе колечки покупаю, чтобы думали, будто муж.

– И чегой-то вы тут спрятались? – подошла к женщинам Павлина Марковна. – Сплетни собираете?

– Да где ж их соберешь, когда мимо тебя ни одна сплетня не просочится? – весело фыркнула Валентина. И обратилась к Михалне: – Михална… Слушай, а ведь ты же молодая еще! И чего тебя все только по отчеству зовут? Как зовут-то тебя?

– Анжела, – потупилась подруга.

– Иди, Анжела Михална! – рукой указала путь Валентина. – Раньше надо было сказать, а то… Иди!

– Неудобно, – вдруг засмущалась Анжела. – Они там стоят с Мефодием Сидоровичем, может, разговаривают, а я…

– А я их сейчас разгоню, – решительно направилась к лоджии хозяйка. – Павлина Марковна, ты б хоть своего-то на танго пригласила, чего ж он у тебя в своих бровях запутался и сидит? Совсем разозлится.

И Валентина, поправив прическу, поспешила к мужчинам.

На лоджии в это время состоялся серьезный разговор.

– Хватит уже, Николай, – говорил Мефодий Сидорович другу. – Не могу я больше. Все равно твои эти придумки ни к чему.

– Очень тяжелый случай, – затягивался сигаретой Николай. – Я сейчас наблюдаю, что твоя жена совсем тобой не интересуется. Ну вот ни столечко! Это прямо не женщина, а холодильник какой-то! Льдина! Айсберг!

– Не обзывайся.

– Я не обзываюсь, это я удивляюсь так, – качал головой Николай. – И ведь что мы только не делали – и всякие тряпки в карманы совали, и сестру мою с тобой в ресторан отправляли…

– Помадой еще рубашку мазали, – подсказал Мефодий Сидорович. – Я ее тогда еле отстирал.

– Правильно, рубашку еще… Другая бы только из-за лифчика тебе уже чемоданы собрала, а твоя…

– Я ж тебе говорил, не будет она ревновать, а ты все: «Как увидит тебя с другой бабой, полюбит, как миленькая!» А мне от этих выкрутасов только стыд и все. Еще и фотография эта откуда-то взялась… – тяжко вздохнул Мефодий Сидорович. – Ты, что ли, сунул?

– Я! А кто ж? Это чтобы уж совсем… Последний гвоздь, так сказать…

– Хватит уже этих гвоздей. Не надо ничего.

– А мы еще придумаем… – хотел предложить новую идею Николай, но Мефодий Сидорович махнул рукой.

– Да чего тебе не нравится? Живем мы с Валюшей хорошо, она мне верит. Ну и… любит по-своему, а ты…

– Да какое там «любит»?! – возмутился Николай. – Она ж свою собачонку уважает больше, чем тебя! Я ж тоже сначала думал, что у вас все хорошо, но потом, как тебя послушал… Ты когда мне рассказал, как она тебе мяса пожалела, а потом этот кусок собаке отдала… Ты уж прости меня, Мефодий, но это не любовь! Это даже уважением не пахнет! Это же… я бы сказал, это…