Портрет убийцы
Шрифт:
— Можете объяснить, в каких отношениях вы состояли с покойным?
— Мы с Рэем были соседями. Его дом стоит на одной с нами улице. Мы туда переехали в одну и ту же неделю — было это в семьдесят втором. Мы видели, как подъехал фургон с его вещами, когда мы вытаскивали коробки из нашего. Мы подошли к нему, поздоровались и с тех пор были друзьями.
— И близкими друзьями?
— Думаю, что да. Мы с Гэй брали к себе его дочку, когда он работал, — это после того, как жены не стало. А он отсутствовал дома в самое
— Вы не заметили перед его смертью каких-либо в нем перемен?
— Трудно сказать. Он ведь несколько лет был на ночной работе — Зоэ-то, понимаете ли, уехала, — поэтому мы не так часто сталкивались с ним, как раньше. Но все-таки время от времени он к нам заходил, а после смерти Гэй не жалел сил — заскакивал, чтоб проверить, как я. Я б сказал, очень он уставал — нелегко ведь ночь за ночью не спать в его возрасте. Я сам работал посменно, так что знаю, каково это. Днем никогда толком не выспишься. Я говорил ему, что надо с этим кончать…
— Мистер Финдлей, извините. Могу я просить вас сосредоточиться на заданном вопросе? Вспоминая Рэймонда Артура в те недели или месяцы, которые предшествовали его смерти, заметили ли вы в нем какие-либо перемены?
— Ну да, я же сказал: он выглядел изрядно усталым. А ничего другого, право, не было. Это был по-прежнему добрый старина Рэй. Всегда находил для всех минутку.
— Так что только был усталым?
— Ничего другого не могу сказать.
— Понятно. Благодарю вас. Мистер Форшо?
(Мистер Форшо встает.)
— Мистер Финдлей, в ваших показаниях сотруднику коронера вы говорили, что покойный показался вам в весьма подавленном состоянии. Помните это ваше высказывание?
— Ну, я не могу сказать точно. Это ведь было достаточно давно. Память у меня сейчас, знаете ли, уже не такая, как прежде.
— Нет, конечно. Но я напоминаю вам, что когда с вами разговаривали сразу после смерти Рэя Артура, вы сказали сотруднику коронера, что настроение у господина Артура последнее время было весьма подавленное. Я готов признать, что вам трудно вспомнить в точности, какие слова вы употребили, но не припомните ли вы, что вы под этим подразумевали?
— Нет. Как я сказал, он поразил меня тем, что выглядел очень усталым, вот и все.
— А когда вы сказали сотруднику коронера, что вам кажется, там какие-то семейные проблемы, что вы имели в виду?
— Не помню, чтобы я такое говорил.
— Мистер Финдлей, у меня в руках ваши показания, с вашей подписью и датой — двадцать шестое октября. Это немногим меньше месяца назад. Не кажется ли вам удивительным — я уж не говорю: удобным для вас, — что вы так плохо помните версию, которую в то время изложили?
—
— В этом нет необходимости, сэр. Я держусь того, что говорю: Рэй был человеком жизнерадостным, таким, как обычно. Я помню того полицейского, который за мной пришел, — у меня никак не складывались с ним отношения. И я, безусловно, не говорил того, что утверждает джентльмен.
— Мистер Форшо?
— Нет, вопросов больше нет, благодарю вас.
(Мистер Джонсон встает.)
— Мистер Финдлей, вы говорите, что Рэймонд Артур казался усталым. Как это проявлялось?
— Что значит — как?
— Что такое вы в нем заметили, чтобы решить, что он чрезмерно утомлен?
— Ну, мы с ним пошли выпить в «Бриклейерс армс». Он только что отдежурил несколько ночей и как бы отмечал это событие. Я пошел к стойке бара взять добавки, меня не сразу обслужили, а когда я вернулся к столику, Рэй спал.
— Он заснул в шумном кабаке? Сидя за столом?
— Да, как бы клевал носом, но, конечно же, спал.
— А что он вам сказал, когда проснулся?
— Посмеялся, сказал, что разучился пить.
— И когда же это было?
— Я бы сказал, в конце лета. В августе, в сентябре.
— И вы не упомянули об этом сотруднику коронера, когда он приходил разговаривать с вами?
— Я в ту пору об этом не подумал. Рэй попал в автомобильную аварию — это все, что я знал. Мне и в голову не пришло, что он мог заснуть за рулем.
— И вы считаете, что именно это произошло, да?
— Должно быть. Не могу поверить, что Рэй мог намеренно такое с собой проделать.
— Нет, мистер Финдлей, я уверен, что он этого не делал. Вопросов больше нет.
Глава пятая
Верхний Лаз
Вдоль дороги тянутся старые дома — низкие входные двери, толстые стены, неоштукатуренные бревна. Строения переходят одно в другое, образуя сплошной длинный ряд, — понять, где кончается одно и начинается следующее, можно лишь по тому, что белая окраска сменяется желтой или кремовой. Позволив себе поволынить, я теперь шагаю быстро — время поджимает. Свет стал уже угасать, температура неуклонно падала по мере того, как солнце опускалось из своего невысокого зенита. По ходу я проверяю номер на каждой двери: 46, 48, 50.