Портрет в черепаховой раме. Книга 1. Покинутая дама
Шрифт:
– Согласен с пиитом, Джон?
– Не верьте злым высказываниям, государыня! – ответил лейб-медик. – Заболевший выздоровел!
– Где же он?
– Сейчас подойдёт. Я специально отправился немного раньше, чтобы предупредить.
– Будем ждать с нетерпением! – сказала императрица. – А пока покажите вашу древность!
– Вот она! – воскликнул Бецкой и протянул императрице икону.
Екатерина её взяла, рассмотрела внимательно и спросила:
– А почему ликов не видно?
– Древняя
– Скажи нам, Саввишна, – обратилась к Перекусихиной Екатерина, – что надо сделать с иконой, которая от древней ветхости лик свой потеряла?
– Сжечь, – ответила Перекусихина.
– Эх, Саввишна! – воскликнула императрица. – Все обычаи знаешь, а такую чепуху говоришь! Икону, с которой лик сошёл, в древности на воду спускали.
– На воду? – с удивлением спросила Марья.
– На воду, на воду – это точно! – произнёс незаметно вошедший в комнату Александр Ланской. – Лик водички попьёт и сразу оживёт! Как я!
– Ой! – воскликнула Екатерина.
– Оживший лик явился! – поддержала её Перекусихина.
– Да, явился! – ответил Ланской. – Благодаря заботе Всевышнего и умелым действиям его представителя на Руси лекаря Джона Роджерсона.
Императрица раскрыла объятия, обняла фаворита и расцеловала.
– Чем же ты захворавшего вылечил, дорогой наш Иван Самойлович? – спросил Бецкой.
– Raspberry, – хмуро ответил Роджерсон и добавил. – Малиной.
– Малина – лучшее средство от простуды! – заверила всех Марья Саввишна. – Нужно гордиться, радоваться, что оно у нас есть, а не хмуриться понапрасну!
– От хмурости есть средство великолепное! – сказала Екатерина. – Дай-ка его князю Владимиру, Марья!
Перекусихина бросилась к шкафу у стены, достала саблю и передала Голицыну.
Екатерина повернулась к лейб-медику и торжественно произнесла:
– Хотя я по-прежнему не очень верю твоей, Иван Самойлович, медицинской науке, но за успешное излечение нашего флигель-адъютанта полковника Александра Ланского тебе вручается награда!
Князь Голицын подошёл к Роджерсону и, протянув ему саблю, сказал:
– Сабля – древнейшее оружие человечества, защищавшее людей в течение тысячелетий! С его помощью было отринуто несчётное число врагов и недругов. Прими сие драгоценное оружие, наш дорогой и всеми нами уважаемый Иван Самойлович, и носи его себе и нам на здоровье!
Лейб-медик взял саблю и стал внимательно её осматривать и ощупывать.
– Поздравляю, Джон! – сказал Ланской.
– Какая замечательная сабля! – воскликнула Марья Перекусихина. – Как она возвышает тебя, Иван Самойлович!
– Присоединяюсь к этим искренним поздравлениям! – произнёс Бецкой.
– Любезный Джон Самуэль или, как мы тебя называем, Иван Самойлович Роджерсон,
Лейб-медик растерянно улыбнулся.
– Вот и улыбка появилась! – обрадовалась Екатерина.
– Но я же, – сказал Роджерсон, замолк, но потом продолжил. – В армии не служил, не служу и, видимо, служить не буду. Зачем мне это оружие?
– Чтобы с его помощью кровь у пациентов пускать! – весело ответила Екатерина.
– Пускать кровь саблей есть дело, – лейб-медик задумался и сказал, – very angry. Чересчур злое!
Императрица улыбнулась и ответила:
– Аристотель, подавая милостыню некоему злому человеку, сказал: «Не ему даю, но человечеству». Вот и ты, Джон, считай, что получил подарок для всего народа своего шотландского.
– А с долгами моими кто расплачиваться будет? – печально произнёс Роджерсон. – Тоже мой народ?
– Это верно! – сказал Голицын. – Долг, как известно, платежом красен!
– Опять проиграл? – спросила государыня.
– Опять, Ваше Величество! – вздохнул лейб-медик. – Три раза пытался отыграться, но проиграл ещё больше.
– Не отчаивайся в неудаче, Джон, ибо каждый человек подвержен несчастью и бедам! – сказала Екатерина. – Скульптор Фальконе три раза голову Петра лепил, но ни одна из вылепленных голов нас не устроила. А его ученица слепила один раз, и все были в восторге. У тебя, Джон, ученицы есть?
– Нет, – ответил Роджерсон.
– Зато тебе за моё выздоровление денежная награда полагается! – воскликнул Ланской и спросил у Екатерины. – Полагается?
– Разумеется, – согласилась Екатерина.
– Вот видишь, дорогой Джон! – сказал Ланской. – Смысла для печали нет никакого! Благодари государыню за саблю, и дело с концом!
– За саблю благодарить надо не меня, а княгиню Голицыну, – заявила Екатерина. – Она посоветовала вручить тебе этот клинок.
– Значит, княгине и выскажем слова благодарственные! – воскликнул Ланской и, повернувшись к Голицыну, спросил. – Когда она будет в Зимнем?
– Очень нескоро! – ответил князь.
– Почему? – удивился Ланской.
– В Дерпт укатила, – объяснил Голицын. – На ярмарку.
– Поблагодарим, когда вернётся! – произнесла Екатерина. – Заранее на обед вас приглашаю, князь! Вместе с супругой!
– Пожалуем непременно! – ответил Голицын.
– А с иконой архангельской как поступим? – спросил Бецкой.
– На воду спустим! – ответил Ланской.
– Зачем торопиться? – сказал Голицын. – Я знаю художника, который умеет утраченные лики возвращать.