Портрет в сиреневых тонах и другие истории (сборник)
Шрифт:
В принципе, все понятно, что произошло.
Нашим детям очень хочется нас видеть молодыми, высокими и стройными. И если мы как-то выбиваемся из этого образа, то почему-то вот так сразу, с размаху, это надо нам сказать. Слов наши дети особенно не подбирают и в выражениях не стесняются. Нет, они, конечно, стесняются, когда речь касается других, совершенно чужих людей. А с родителями зачем? Родители должны все и так понять и простить. И где-то же нужно говорить то, что хочется, а не то, что положено согласно этикету.
Как говорит наша стойкая мама, которой от нас тоже, видимо, не раз доставалось: «На детей обижаться нельзя.
Про то, что нельзя обижать родителей, моя мама, кстати, не говорит никогда. Хотя, казалось бы, почему? По-моему, мысль тоже интересная. Надо ввести эту мысль в обиход нашей семьи.
Ну, а у моей сестры рыдают уже все – и мама, и дочка. Галя у нас вообще-то не очень слезливая, она больше в бабушку. Ее заплакать заставить сложно, она тяготы жизни переносит, твердо стоя на ногах. Но сегодня день особенный, завтра свадьба. Нужно и поплакать, и поругаться, и помириться, и понять, что и дочь у тебя одна, и мама у тебя одна, и что когда-то надо начинать беречь друг друга.
Еду в машине домой и всю дорогу обсуждаю с Галей по телефону, какой все-таки Наташа купила костюм – хороший или плохой. Племянница уже уверяет, что он очень даже красивый, это она так сказала, сдуру, и вообще она не это имела в виду. Наташа стойко не верит. Но, чувствую, уже начинает сомневаться, в диалог уже вступает. То есть, главное, на свадьбу все-таки пойдем все!
Свадьба была очень красивая. Не свадьба, а мечта. Все было продумано до мелочей. И вся наша женская линейка выглядела более чем достойно! И тосты мы сказали отличные. Мы все по женской линии очень хорошо говорим, красиво, емко и по делу. А когда бабушка говорит, то в конце все всегда плачут. Все, кроме бабушки. Я все время удивляюсь, как это ей удается? Вот что значит старая школа!
А через год у нас родилась еще одна девочка.
Я была в Будапеште, когда получила от Гали эсэмэску: «Лена, я родила ночью Тасю».
Эта девочка обязательно должна взять все наши лучшие черты по женской линии. Только она будет еще лучше нас, еще счастливее, еще успешнее.
Я сидела в ресторане в одном из самых красивых городов мира и плакала от счастья. Ну вот, есть и еще девочка в нашем роду. И это хороший знак, думала я, что я пью вино за ее рождение именно в этом городе. Значит, судьба ее сложится как-то по-особенному. А в тот момент, когда Галя ее рожала, и я не могла об этом знать, я случайно забрела в церковь. Церковь оказалась православная. Между прочим, единственная в Будапеште. Я отстояла всю службу, хотя никогда этого не делаю. А после службы еще подошла к священнику и долго с ним говорила.
Я пила венгерское вино, и все события последних дней, словно маленькие кубики, складывались для меня в одну цельную картину. И во всем я видела хорошие приметы. И я испытала это редкое, абсолютное состояние счастья – счастье за самых дорогих для меня на свете людей. И еще я думала: «Ну неужели они не догадаются сделать меня крестной матерью?»
Московский вечер
Все было, как всегда. Обычный вечер. Я пыталась улучшить новые джинсы, моя сестра Наталья рядом читала книгу. Звонок в дверь был для нас обеих неожиданным. Кто бы это мог быть?
– Ленка,
– Может, это к тебе? Не открою, я никого не жду.
– Ну с чего это ко мне! Мне по телефону звонят. Это твои подружки ненормальные сразу в дверь, сразу в дверь. Ну что за девицы невоспитанные пошли?! Мало ли что тут у нас? Ну ты можешь объяснить им, что так приличные люди не поступают! «А Лена погулять выйдет?» – Моя сестра разошлась не на шутку. Уже изображать моих подруг начала.
– Ну и чем они тебе мешают? – Я пыталась своих подружек защищать. – Они даже в дом не проходят. В дверях постоят, если что не так, они сразу и уходят. Тихие такие, спокойные девочки.
– Правильно! Тихие, спокойные. Уже пять минут в дверь трезвонят.
– Это потому, что им никто не открывает.
– Так открой, или меня хватит удар!
– Ой, ну иду, иду. Ты же видела, я на джинсы блестки пришивала. Пришила бы как-нибудь криво. И что? Ты ж мне сестра, в конце концов. Прямо дверь открыть сложно. И о чем мы спорим? Уже иду.
В дверях стоял практически незнакомый мне парень. То есть я его, конечно, знала, как знала всех старшеклассников в нашей школе. Коровин. Звать вроде Стас. Ох уж эта вечная школьная привычка всех называть только по фамилиям. Имена приходилось выуживать из школьных журналов, когда кто-нибудь из наших оказывался в учительской. Правда, Коровин никого у нас в классе не волновал. Мы вообще интересовались мальчишками из класса на два года нас старше. А тот класс, где Коровин учился, был какой-то серый, совершенно неинтересный. Ну разве что сам Стас. Я про него слышала, что школу он закончил не ахти как. Но в институт какой-то поступил. А главное, где-то там еще по совместительству играл на контрабасе. Вот и вся информация. Во время учебы в школе Коровин все время ходил со своим друганом Котовым. Такие друзья – не разлей вода. По отдельности их никто и никогда не видел. То есть передо мной был тот редкий случай, когда Стас Коровин был один. Без своей тени Паши Котова.
– Лен, привет. Пойдем погуляем? – Коровин непринужденно облокотился о косяк двери. Как будто мы вот так гуляем с ним каждый день. Ну дела. И главное, как зовут меня, знает. Это что ему от меня, интересно, надо? Надеюсь, что все свое удивление я хоть как-то сумела сразу не продемонстрировать. И радость, естественно, тоже. Хотя, как говорит моя умная старшая сестра, у меня всегда и все написано на лице. Надеюсь, что сумела все-таки с собой справиться. Да! Никого из моих невоспитанных (опять же, если верить моей сестре) подружек ни один старшеклассник гулять не приглашал, это точно. Завтра расскажу в классе, будет бомба. Хотя, конечно, рассказывать пока еще нечего. Делаю вид, что его приглашение не очень-то и интересно:
– А куда?
Коровин немножко опешил:
– Что куда?
– Что, что? Гулять куда?! Ты же погулять пригласил. Куда гулять-то будем? Вокруг дома или, может, на Красную площадь? Я же сориентироваться как-то должна. И потом это странно. Вроде не виделись год почти. Опять же, Котова нет.
– Ну почему же нет. Он вон, у подъезда стоит. А гулять, ну не знаю. По бульвару походим по нашему.
Коровин был явно обескуражен моими претензиями.
– Ну что ж, по бульвару так по бульвару. Сейчас выйду, минут через десять. Ждите. Пока сходи Котову привет передай, – и я захлопнула дверь.