Португалия, Апрель - июль 1976
Шрифт:
Одиннадцать лет провел в одиночке тот человек, который так блистательно дал анализ португальской ситуации.
Потом был побег - неслыханный по отваге и дерзости, побег смертельного риска, побег борьбы - во имя свободы народа.
Имя этого человека - Куньял. И против этого-то человека призывают бороться "ура-революционеры" из наемной МРПП!
"Лиссабон. Семенов: Литгазета.
Приняла по телефону Карасева.
На двери табличка: "Товарищ, в целях безопасности проверь, надежно ли ты закрыл дверь!" Это - в ЦО португальской коммунистической партии "Аванте". Вся редакция размещена в пяти комнатах; кабинет главного редактора, члена политкомиссии ЦК ПКП товарища Антониу Диаша Лоренсо - от силы десять метров троим довольно трудно поворачиваться, особенно когда на столе редактора множество типографских оттисков с портретами коммунистических депутатов, выбранных
Лоренсо особым, ласкающим, что ли, движением пальцев прикасается к портретам товарищей:
– Это Жозе Марго, он просидел у Салазара больше двадцати лет, это он устроил побег из тюрьмы Пенише на броневике диктатора - нетронутая еще писателями тема... А это Жоржетта Ферейра, мы с ней познакомились в тридцатых годах, я тогда контролировал ее работу - она только-только начинала борьбу, а это Жоакин Гомес, он был стекольщиком, потом пришел к нам, начал работать в типографии: работа в газете была как бы кандидатским стажем для коммуниста самый опасный участок. Он тоже провел в тюрьмах много лет. А вот с Алваро Куньялом я познакомился - в отличие от многих других депутатов Ассамблеи - не в тюрьме, а в Лиссабоне, в редакции нашего легального еженедельника "Дьявол". Куньял был душой нашей газеты: он выступал как публицист, литературный критик, эссеист, философ. Денег не было, мы работали впятером - вся редакция в одной комнате. А тираж был - по тем временам - огромный: тридцать пять тысяч экземпляров. Если и сейчас в Португалии каждый третий человек неграмотен, то в те годы из десяти человек только один умел читать и писать. Мы восхищались талантом и работоспособностью Куньяла, но никто из нас не знал, что в нем помимо дара революционера (а это дар, это врожденный дар!), помимо таланта писателя, историка и философа, - сокрыто великолепное умение видеть мир глазами живописца.
Диаш Лоренсо показывает мне фотографию: сквозь узкую деревянную щель сантиметров десять - видно шесть домиков; вернее даже не домиков, а их части от цоколя до первого этажа. Это то, что Алваро Куньял мог видеть из своей камеры, где он провел многие годы заключения. Он не мог видеть человеческую фигуру - лишь ноги. Впрочем, он мог видеть малышей. Им, верно, он и посвящал свою живопись.
(Когда вы открываете альбом рисунков Куньяла, сделанных им в застенках, видите памятку: "Весь гонорар от издания этих рисунков передан автором в фонд Португальской коммунистической партии".
О себе Лоренсо не говорит. А ведь и его судьба поразительна. Я хочу рассказать лишь об одном эпизоде из его жизни. Это случилось в Лиссабонском суде в феврале 1965 года.
С у д ь я: Правда ли, что вы вновь вступили в коммунистическую партию в 1954 году - после побега из крепости Пенише?
Д и а ш Л о р е н с о: Вопросы, касающиеся конкретной деятельности и затрагивающие безопасность моей партии, я не намерен обсуждать. Что же касается вопросов, обращенных лично ко мне, я готов ответить. Так вот: "вновь вступает" в партию лишь тот, кто выбывал из нее. А я горд тем, что стал на сторону коммунизма шестнадцатилетним юношей, продолжал быть коммунистом в ваших одиночках, был коммунистом, вырвавшись на свободу, и продолжаю быть коммунистом сейчас, здесь, перед вами. Следовательно, ваш вопрос, который по нынешним законам есть форма обвинения, я отвергаю: я никогда не переставал быть членом коммунистической партии Португалии.
С у д ь я: Правда ли, что вы являетесть членом совета Секретариата партии?
Л о р е н с о: Этим вопросом вы хотите усугубить меру моей вины? Могу сказать, что Секретариат ЦК состоит из преданных, честных людей, истинных патриотов Португалии, и возглавляет их замечательный борец за Португалию Алваро Куньял.
С у д ь я: Правда ли, что вы являлись главным редактором центрального органа партии, газеты "Аванте"?
Л о р е н с о: Могу сказать лишь то, что коммунистическая пресса - это единственно свободная пресса Португалии. Мы боремся, несмотря на полицейский произвол и цензуру, несмотря на отсутствие какого бы то ни было подобия свободы слова. Хороша себе свобода слова, если здесь, в этой судебной камере, португальскую "прессу" представляет агент ПИДЕ!
(Лоренсо указывает на человека, сидящего в ложе прессы. Судья прерывает обвиняемого.)
С у д ь я: Правда ли то, что вы отвечали за кассу партии?
Л о р е н с о: На этот вопрос я отвечать не буду. Могу лишь заметить, что касса коммунистической партии создана не ценою вымогательства, взлома или мошенничества, хотя создана она из тех же источников, которые пополняют сейфы крупных монополистов. Но те грабят рабочий класс, а наша партия существует и действует благодаря добровольным пожертвованиям угнетенных.
С
Л о р е н с о: Я отказываюсь отвечать на этот вопрос. Не могу только не заметить, что вы напрасно стараетесь превратить меня в единственную политическую опору партии. Для того лишь, чтобы восстановить правду, замечу, что партией руководит коллектив, мы - сторонники коллективного руководства, при котором централизм сочетается с самой широкой демократией.
С у д ь я: Правда ли, что вы руководили и направляли беспорядки в 1961 году в Порту и Лиссабоне?
Л о р е н с о: Это были не "беспорядки". Коммунистическая партия взяла на себя ответственность руководить битвами португальского народа против тирании, нищеты, и бесправия. Это было победоносное выступление миллионов, и я счастлив, что принимал участие в борьбе.
С у д ь я: Вы руководили студенческими беспорядками?
Л о р е н с о: Беспорядками?! Правительство покрыло себя позором в борьбе против культуры и прогресса, в борьбе против студенчества, которое требовало одного лишь - улучшения системы преподавания! За это тысячи студентов были брошены в казармы Пареде, а потом им пришлось пройти страшную школу пыток ПИДЕ.
С у д ь я: Что вы можете сказать в свою защиту по поводу всех этих фактов?
Л о р е н с о: Я скажу не в свою защиту, а в обвинение ПИДЕ. Я дважды проходил через лапы ПИДЕ. Когда меня арестовали в первый раз, агенты четыре часа подряд избивали меня - до тех пор, пока я не потерял сознание. Руководил избиением Фернандо Гоувейта. Он бил меня "по науке" в основном по груди, в пах и по пальцам ног. Избиение кончилось тем, что меня отправили в госпиталь тюрьмы Алжубе. Там, меня "лечили" в одной из знаменитых одиночек. Потом я прошел сквозь "пытки сном" - первый раз меня лишали сна сто часов, второй сорок восемь. Во время второго ареста на меня с такой яростью надели наручники, что из вен хлынула кровь. Началось заражение крови - меня лечили в клинике тюрьмы Кашиас - в деле есть документы об этом. Потом я был зверски избит за то, что не встал, когда в камеру вошел инспектор ПИДЕ, а потом брошен в карцер - без воздуха и света; на полу испражнения, которые выливались из уборной, расположенной тут же. Там меня держали семьдесят восемь дней. Оттуда меня привезли в ПИДЕ и бросили в камеру третьего этажа, куда, как говорит полиция, "закону нет доступа". Эта камера была особого рода: ее оборудовали специальными трубами для того, чтобы догонять температуру до пятидесяти градусов. В потолок была вмонтирована мощная, слепящая лампа. Когда и эти пытки не заставили меня говорить, ПИДЕ вмонтировала специальную аппаратуру, изображающую все системы пыток, применяемых здесь. Вся камера была словно разрисована этими страшными сценами. На третий день, когда и это не помогло, палачи включили звуковую аппаратуру и дали мне послушать чудовищную пленку: будто бы моя жена, арестованная вместе со мной, отвечает на ухаживания одного из агентов ПИДЕ. Потом включили следующую пленку: двое моих детишек, малыши еще, кричали страшным голосом, - а они сидели в камере вместе с матерью, - и обращались ко мне за помощью, потому что их тоже пытают. Я понял, что меня хотят свести с ума. Потом на меня направили струю пара и газа, а я не мог закрыть лицо, потому что руки были в наручниках, за спиною - все эти трое суток...
С у д ь я: Мы слыхали обо всем этом, мы уже слыхали это от других!
Л о р е н с о: Очень показательное замечание! Любой другой судья не мог бы не заинтересоваться методами тайной полиции. Но я все же договорю! Я не могу не сказать, как пришла группа агентов, а среди них один высший чин, и как они надели на меня смирительную рубашку, и завязали поясом, и начали бить, а высший чин так ударил меня ребром ладони по губам, что у меня до сих пор весь рот в шрамах. А потом некий господин Тиноко, командир бригады ПИДЕ, разбил мне глаз - я до сих пор плохо им вижу, и силой открыл мне рот, и впихнул в рот манифест компартии - тот манифест, в котором сказано, что пидевцы это наемные убийцы. Мне завязали рот поясом, и так я просидел всю ночь, а потом, на рассвете, они снова стали меня бить, и ввели мне в рот шланг с водой, и заставили проглотить бумажное месиво, а потом избили до потери сознания, а уже после перевели в тюрьму Алжубе. Месяц меня держали в одиночке, потому что все тело было в кровоподтеках и ссадинах, а руки не двигались из-за отеков, вызванных наручниками. И эти-то люди обвиняют меня и мою партию в подрыве устоев Португалии! Эти люди смеют меня обвинять в антипатриотизме! Эти люди смеют обвинять меня в мифической подрывной деятельности! Это они, фашисты, несут ответственность за нищету и бесправие, царящие на нашей родине!