Поруганная честь
Шрифт:
Что ж, по крайней мере черные как ночь волосы соответствовали его дьявольской душе. На затылке и лбу они спадали влажными волнами, а один завиток по-мальчишески свисал на широкие брови. Нос был прямым, как лезвие бритвы, и придавал лицу благородный вид, гармонировавший с высокими скулами и привлекательными впадинами на худом лице. Красивые губы скривились в циничной усмешке, но она все равно не могла полностью скрыть их природного мягкого изгиба. Не смогла она скрыть и ровных белых зубов. А еще эти острые сапфировые глаза! Завораживающие, умные, сумеречные, обрамленные густыми черными ресницами, которые то скрывали его мысли, то подчеркивали их в зависимости от его желания. От уголков к вискам разбегались морщины.
Меган потупилась, пытаясь спастись от его немигающего взгляда, но спасения не было. Теперь глаза ее упали на обнаженную грудь, которую покрывало лишь темное облако курчавых черных волос, клином сужавшихся на животе, пересекавших его и уходивших вниз за пояс штанов. Под волосами Меган увидела мускулы, охватывающие грудную клетку, расширяющие плечи и сужающие талию. Кожа казалась жесткой и гладкой одновременно. Наверное, он проводит много времени на воздухе без рубашки, поскольку грудь и живот выглядят такими же загорелыми, как и лицо. Господи, как же он красив! А ведь если верить Библии, это истинный сатана.
— Пытаешься сообразить, куда воткнуть нож? — Насмешливые слова заставили ее вновь взглянуть ему в глаза. Жаркая краска залила ей щеки. На самом деле она невольно залюбовалась его поразительно мужественной фигурой и сейчас испугалась, что он догадался об этом.
С трудом сглотнув, Меган потрясла головой и взмахнула ножом:
— Не подходи, или, клянусь, я использую этот нож с толком.
— Сомневаюсь, что у тебя хватит смелости, Меган, — спокойно протянул он. — Знаешь, это вовсе не то же самое, что забить индейку к Рождеству. Когда ты вонзаешь нож в другое человеческое существо, с тобой тоже что-то происходит. Ты ощущаешь, как лезвие входит в тело, разрывает кожу и царапает кости. Ты слышишь агонию, в которой виноват, видишь, как из раны хлещет кровь, заливает твою жертву, а если ты стоишь близко, то и тебя. Ты видишь это и обоняешь запах, видишь страх и боль, которую причинил другому человеку. Это не слишком приятно, Меган. — Он сделал к ней шаг, потом другой. — Отдай мне нож, Меган, либо готовься воспользоваться им, если сможешь. — Еще шаг, и он протянул к ножу открытую ладонь.
— Остановись, — всхлипнула она. — Я не шучу! — И наугад ударила его по протянутой руке.
Немного отпрянув назад, он теперь смотрел на нее с настороженностью. Отчаяние, сверкавшее в ее глазах, сделало их дикими и грозными. Он понимал, что страх пробудил в ней ловкость. Хотя он мог пустить в ход силу и запросто выбить нож из трясущихся пальцев, ему хотелось, чтобы она добровольно отдала его. Непонятно, почему ему этого хотелось, но он чувствовал, что так надо, и чувство это было слишком настоятельным, чтобы его игнорировать. Он снова попытался уговорить ее.
— Меган, если ты ухитришься ранить или даже убить меня, что это тебе даст? Лобо не выпустит тебя из хижины. И тебе придется провести неизвестно сколько времени рядом с мертвым или умирающим мужиком. — Он заметил, как по ее телу пробежала невольная дрожь, и понял, что она прислушивается к его словам. — Постепенно ты или умрешь от жажды, или еще до этого сойдешь с ума.
— Кто-нибудь приедет, — неуверенно сказала она. — Меня найдут.
— Еще неизвестно. Хижина надежно спрятана. К тому же Лобо доберется до тебя еще до того, как тебя найдут. Звери чуют смерть, а он очень привязан ко мне. Если он поймет, что ты причинила мне вред, то найдет возможность, чтобы разорвать тебя на клочки, а уж такой смерти я не пожелал бы никому. Подумай, Меган. Хорошенько подумай, прежде чем ударишь меня этим ножом. — И снова он протянул руку.
Рыдания вырвались из нее, когда она взвесила сказанное им. Неужели никак нельзя обыграть этого темноволосого демона и убежать от него?
Добившись капитуляции пленницы, Блейк издал безмолвный вздох облегчения. Какое-то время он был уверен, что она не сдастся. И в душе не мог осуждать ее за попытку защитить себя. Эта кроха обладала немалым мужеством, и он почувствовал невольное восхищение. Невеста Кирка, оказывается, с характером и уж во всяком случае не покорная овечка, какой ее представлял себе Блейк, когда задумал этот акт мести.
И когда она стояла перед ним, сжимая в руке нож, с глазами, пылающими серебряным пламенем, с растрепавшейся копной рыжевато-каштановых волос, он подумал, что никогда еще не видел такой красивой женщины. Глотка его пересохла, но не от страха, а от желания, когда он увидел ее груди, вырисовывающиеся под кружевной сорочкой и с каждым взволнованным вздохом готовые, казалось, выскочить наружу. А уж против дрожащих губ и вовсе невозможно было устоять, ему отчаянно хотелось успокоить их дрожь, накрыв своими губами.
Даже теперь, когда она склонила перед ним голову, а лицо покраснело от слез, он хотел ее. Проклятье! Не об этом он думал, когда планировал похищение. Не о жгучем желании, которое испытает, не о восторге, который ощущает перед свежей красотой. Боже! Ему вдруг захотелось защитить ее. Что за шуточки! Похитителя потянуло защищать свою жертву! И от кого — от самого себя! Он аплодировал ее мужеству, ловил себя на том, что ждет очередного проявления ее сильного характера, хотя это и усложняло в немалой степени его задачу. Если бы он знал, что она окажется такой упрямой, то никогда не похищал бы ее. Вообще ему ужасно захотелось вернуть маленькую злючку родителям и попробовать отомстить Кирку как-нибудь по-другому. Тем более что хлопот от нее будет больше, чем пользы, особенно если он не сумеет удержать в крепкой узде яростное желание, которое растет в нем к этой юной красотке.
Постаравшись придать голосу как можно больше суровости, Блейк приказал:
— Марш в постель! Я погашу огонь в очаге, и мы оба постараемся поспать. Надеюсь, хоть во сне ты не будешь брыкаться.
Надежда и отчаяние чередовались в нежных серых глазах, а ее взгляд с жадностью искал подтверждения тому или другому, но лицо его ничего не выражало. Прерывисто вздохнув от тревожных предчувствий, Меган бочком отступила к кровати. Оказавшись в одной сорочке и нижней юбке под одеялом, она застыла в неподвижности, лишь широко раскрытые глаза с испугом смотрели на Блейка. Он присоединился к ней весьма скоро. Усевшись на краю кровати, стянул сапоги и носки, потом встал, чтобы снять ремень с пистолетом и повесить в изголовье. Когда он стал расстегивать штаны, руки Меган сжались в тугие кулачки, а глаза плотно зажмурились, но все-таки она невольно дернулась, услышав, как одежда упала на пол. Его тихий смех лишь увеличил ее ужас, окатив волной краски все лицо.
— Отвернись, милашка, а то ты заставляешь меня думать, что тебе захотелось моего внимания.
Меган как ошпаренная перекатилась через всю кровать к ее дальнему краю.
— Когда у коров по две головы вырастет! — пробормотала она.
Блейк засмеялся и возразил:
— Ты знаешь, я как-то видел одну такую на ярмарке.
Меган смогла лишь простонать от досады, что не выбрала другого примера для демонстрации своего отвращения.
— Давай спи, Меган. Я слишком устал, чтобы порадовать сегодня нас обоих. К тому же лишение девиц невинности требует больше времени и терпения, чем есть у меня сейчас. — Он потянулся и погасил лампу, сопровождая все это громким зевком.