Поселок
Шрифт:
сказал Роберт.
– И ты так спокойно говоришь о чем угодно, словно с Назаровым ничего не случилось?
Роберт, мимо пропустив ее замечания, сказал отрешенно кому-то в пространство:
– Значит, ты знал свой конец, Володя. Знал и предупреждал…
Женечка с нарастающим страхом смотрела на Роберта.
– Предупреждал?.. – слова у нее застряли в горле, когда она еще что-то попыталась сказать.
– По телефону, – добавил он. – Что сказал тебе этот человек? Дословно
– Да… – она тяжело сглотнула комок, – то есть приблизительно… Роберт, ты от меня
слишком много хочешь! Я потеряла все слова, – она прижала полотенце ко рту, каким-то
образом оказавшееся у нее в руках,– сказал, чтобы я тебя подготовила и не сразу… ну ты
понимаешь, дорогой…
Роберт покивал головой:
– Не волнуйся, милая. Меня подготовил сам Назаров по телефону. Но я как-то
легкомысленно это принял.
– Так вот этот твой Федор Пантелеевич сказал, что его и водителя раздавил паровоз…
Большой состав на переезде. Нашли его одежду и кейс… тело изуродовано до неузнаваемости.
Боже! Что теперь будет с Ниной?! Какой ужас! А каково ребенку, их сыну? Ты представляешь,
Роберт? Что делать, что делать?..
– Что делать… Нужно ехать к ним в Москву. Им, наверное, уже сообщили официальные
органы.
– Не понятно, почему молчал твой Федор Пантелеевич, если знал? Что это значит, Роберт?
– Женечка испугано глянула на Роберта. – Это неспроста, это не случайность, ты понимаешь?
Это не несчастный случай! Твой Федор Пантелеевич знал и не сказал, значит, ему так нужно
было. Это что-то связанное с твоей и Володиной работой. Я теперь поняла… – Она вдруг в
истерике сжала и подняла над головой кулаки, – это ты виноват! Ты! Ты придумал какую-то
гадость, и Володя из-за нее погиб. Ты понимаешь это?!
20
– Женечка, успокойся. Я не один ее придумал. Это и его воля, – проговорил он, прижимая
жену к себе, – тихо, милая. Успокойся. Судьба. Нам теперь нужно подумать, как взять под
контроль Нину и Анатолия, их сына. Окружить заботой, наверное… – Роберт растерянно
подыскивал подходящие слова, но получалось как-то казенно, оскорбительно для близких ему
людей. – Нужно срочно ехать к ним…
– Роберт, что-то здесь не так. Я боюсь. Выходит, настала твоя очередь. Ты это понимаешь?!
– Понимаю, милая, – бессмысленно повторил он, поглаживая ее плечо. – Понимаю,
успокойся. Со мной все будет в порядке. Мы с тобой под охраной. Сегодня мне об этом сказал
Федор Пантелеевич. Так что не волнуйся. Вот его визитка, – он выложил на туалетный столик
синий квадратик.
Женечка взяла визитку,
– Откуда он узнал о вещи, которую тебе передал Назаров?
Роберт не ответил, смотрел на пакет, старался понять, чем может быть плоский квадратный
предмет, просматривающийся сквозь матовую поверхность упаковки.
Снял целлофан. Оказалась коробка ассорти, нарядно перевязанная блестящей изумрудной
ленточкой.
Роберт вывернул ленту и написал карандашом дату текущего дня и время. Повернул ленту
надписью вовнутрь – примитивная примета на случай, если кто-то из домашних проявит свое
любопытство. Впрочем, это исключено. Его вещи, как и рукописи не только не трогали
руками, например, во время уборки, просто боялись прикоснуться без его согласия.
Женечка настороженно показала пальцем на коробку.
– Конфеты? Что все это значит? Это то, из-за чего погиб Володя?
Роберт кивнул.
Женечка растерянно посмотрела на Роберта:
– Ты шутишь?
– Это всего лишь камуфляж. Назаров раскрывать запретил, пока я не закончу начатую
работу. Поставлю. Даже не прикасайся!
– Почему?
– Наверное, он знал, что это, – он провел ладонью по поверхности пакета, – может
повредить правильному завершению моей работы в лаборатории.
Он подошел к серванту, сдвинул вправо на середину полки фотоаппарат «Зенит-Е»,
которым пользовалась только Женечка, и толстую общую тетрадь, куда решил поденно
заносить результаты работы над прибором, приставил торцом к боковой стенке коробку
Назарова, вплотную к ней, чтобы не свалилась, придвинул тяжелую цветочную вазу. Тетрадку
положил справа, почти посередине. Внимательно посмотрел, запоминая их расположение
относительно друг друга.
– Я прошу тебя, не меняй положение вазы и коробки и тетрадки. Хорошо?
– Не волнуйся. Что я не понимаю о чем ты.
– Договорились. Знаешь, мне пришла мысль. Ты собирайся, оденься не очень ярко… ну ты
меня понимаешь. Зайдем в кафе, помянем Володю. Согласна? А там решим, что делать
дальше.
– Да, дорогой… Согласна, – Женечка засуетилась, пошла в прихожую одеваться. – Мне
нельзя накрашиваться, да?
– Ну… Может быть, немножко…
– Пойду, скажу маме, что мы ненадолго.
– Хорошо. Я ожидаю внизу у подъезда, – кинул он, выходя на лестничную площадку.
На улице стоял ласковый солнечный день. Нельзя сказать, что очень жаркий, просто
подходящий день для беззаботной прогулки, но только не для поминок, и это никак не