Посеяв ветер

Гутеев Виктор

Провожая взглядом дефилирующую мимо медицинскую сестрёнку, Алексей столкнулся с орущим на кого-то офицером.

— Куда прёшь? — Чувствительный удар в грудь откинул Алексея назад.

Упасть не позволила плотная толпа. Алексей увидел злое, побагровевшее от крика лицо коренастого мужчины. Окинув взглядом пожилого хама с нашивками полковника, Алексей огрызнулся:

— Зачем так нервничать?

— Ты не видел, как я нервничаю, — прорычал полковник, сверля Алексея тяжёлым взглядом.

— Да я и смотреть не буду, —

тихо проговорил Алексей, шагнув к обидчику. Он видел, кто перед ним, но прощать грубость не собирался.

— В чём дело? — Вынырнувший провожатый, оттеснил Алексея в сторону.

Форма капитана остудила задиру. Полковник остыл, злое выражение лица сменила гримаса сожаления.

— Тяжёлый день, капитан, погорячился.

— Ваш жетон.

Полковник не шелохнулся.

— Ваш жетон, — понизив тон, повторил капитан. — Вы ударили рядового и понесёте наказание.

«Твою мать, мало мне проблем, что ли», — подумал Алексей.

— На, подавись, — вспылил полковник, запустив руку во внутренний карман кителя.

Коротко замахнувшись, землянин ударил в солнечное сплетение. Полковник, ловя ртом воздух, согнулся пополам.

— Готов понести наказание, — повернулся Алексей к капитану.

— Следуйте за мной, — рыкнул страж порядка и, продираясь сквозь толпу и не оглядываясь, двинулся дальше.

Двери лифта отрезали гомон толпы.

— Прости, капитан, не люблю, когда из-за меня влипают.

— Наделал бы в тебе дырок, пел бы по-другому.

— Да брось ты, — возразил Алексей. — Психанул человек, с кем не бывает.

— Слишком много психов в последнее время. Приехали.

У лифта встретили четверо в чёрной форме разведки. Круглолицый лейтенант, изучив бумаги, протянутые капитаном, с интересом взглянул на Алексея.

— Рядовой, следуйте за мной. Капитан, вы свободны.

Здесь ничего не напоминало духоту и сутолоку нижних ярусов. Миновав длинный, пустой коридор, остановились возле отделанной под дерево двери.

— Сюда, — указал лейтенант.

Небольшая каюта с круглым столиком и двумя диванчиками напротив. При появлении Алексея с одного из них поднялся знакомый майор. Лицо Хармана осунулось ещё сильнее. Красные от недосыпания глаза ввалились, но взгляд остался всё таким же свежим и цепким. Алексей, щёлкнув каблуками, вытянулся по стойке смирно.

— Брось. — Харман махнул рукой, приглашая сесть.

Сел, вопросительно воззрился на майора.

— Считай, что в моём лице с тобой говорит Снайк Вишнёв. — Видя непонимание, пояснил: — Снайк Вишнёв, глава Министерства по связям с общественностью.

— И чем я могу быть полезен? — недоумённо спросил Алексей.

— Буду краток, Республике нужен героический образ. Департамент пропаганды решил, что пришло время создать легендарную личность, на героические заслуги которой смогут равняться.

Алексей расхохотался.

— Это я-то легендарная личность?

—

Претендентов хватает и без тебя, но людям нужны захватывающие, полные риска истории, — перебил Харман. — Вот пример. Наводчик не покинул разбитый корабль. Экипаж катапультировался, а он остался один и в течение часа вёл дуэль с истребителями, прикрывая капсулы товарищей. Разве не подвиг? Подвиг, — ответил майор на свой же вопрос. — Но что можно рассказать об этом человеке? Ничего. Людям не интересно слушать о скучных вахтах и бесконечных переходах. Другое дело ваша группа. Рейд на Гарду, бой с противником, полёт на чужом корабле, спасение потерянного линкора, бой в пространстве, плен, ранение, не говоря уже о «памяти», прихваченной у чужаков. Где-то подтереть, где-то приукрасить, и имя героя впишется в историю.

— И каковы последствия внесения имени героя в исторические анналы?

— Выступления, интервью, съёмки, гастроли по мирам Республики. Всё, что требуется от публичной персоны. При этом всё на высшем уровне и только в безопасных районах.

— А можно оставить только последнее предложение?

— Ты не совсем правильно меня понял.

— Я против, — перебил он майора.

— Ты добровольно отказываешься от славы? — В тоне майора просквозило непонятное облегчение.

— Да… после выступления на Тиусе меня трясло полдня. Да и ходить в туалет под прицелом камер меня не прельщает. Но если мои «подвиги» как-то оценят, возражать не буду.

— Оценят, — показалось, что Харман напрягся, — с условием, что подвиги уже не твои.

— То есть с моим багажом выступит кто-то другой?

— Да, если ты, конечно, не против и обязуешься молчать.

— А как же люди, которые знают? К примеру, экипаж «геройски» спасённого линкора?

— Это мои проблемы.

— Тогда у меня тоже есть условие, нет, скорее просьба. При первой возможности вы найдёте мой мир. Или хотя бы сделаете попытку.

— Я официально уполномочен удовлетворить твою просьбу.

— Тогда по рукам, — довольный сделкой Алексей протянул руку, — только никаких коррекций памяти. Буду молчать. Слово русского офицера.

— Договорились. — Харман поднялся. — Жди здесь.

Подойдя к двери, он обернулся. В глазах мелькнуло сомнение, но он всё же заговорил:

— Никто и не собирался делать героя из тебя. Ты чужак. Мне поручили прозондировать почву и заключить договор. Извини, ничего личного.

— Спасибо за откровенность. Я не в обиде, хотя интересно узнать, кто озвучит мою историю?

— Муртан Кумкони.

— Почему не Алекс?

— Лейтенант Блэймер отказался от предложения, он намерен воевать дальше. Он тоже получит свою долю почестей, если доживёт до победы.

Губы Алексея невольно расползлись в широкой улыбке. Муртан, хрен с ним, этому телку на фронте не место. А вот поступок друга пришёлся по душе.