Пошел купаться Уверлей
Шрифт:
— Это еще почему?
— Вы на территории области. Гости, — с подкупающей простецкой улыбкой сказал лейтенант. — Подождем хозяев.
— Лейтенант, вы, наверное, не совсем врубились в обстановку. Я помощник прокурора города!
— Извините.
— У меня есть все основания считать, что события, которые здесь разыгрались, имеют отношение к делу, которое мы расследуем. Вам понятно?
— Что за дело, не подскажете?
— Ну нахал! — пробасил майор. — Можешь ведь и погон лишиться.
— Я могу вас соединить
— Вот удача! Разрешите, я позвоню в Гатчину, узнаю, выехала ли группа? Они с минуты на минуту должны быть.
Наверное, Рыбкин решил, что с чинами постарше он быстрее договорится, и протянул лейтенанту радиотелефон:
— Умеете обращаться?
Лысенко кивнул и уверенно набрал номер. Спросил, когда абонент отозвался:
— Пушкин, это ты?
Трубку поднял кто-то другой и, наверное, пообещал позвать Пушкина. Потому что участковый, прикрыв трубку загорелой ладонью, посчитал нужным разъяснить:
— Пушкин — это его настоящая фамилия. — И тут же сказал в трубку: — Пушкин, это я, Лысенко из Рождествена. Дежурный «УАЗ» прокуратуры в нашу сторону проехал? Да? Отлично! Значит, сейчас подъедут. Да, тут заварилось дело! Конечно, расскажу. А дежурный «рафик» питерской городской прокуратуры когда проезжал? Да что ты? Вчера вечером? Ну, бывай!
Последнюю фразу Лысенко его приятель Пушкин, наверное, не услышал: взбешенный помощник прокурора выхватил из рук участкового свой радиотелефон. И в это время одна за другой последовали две фотовспышки.
Фризе с удовлетворением спрятал свою «мыльницу» в карман брюк.
— Что за хулиганство? — яростно завопил помощник прокурора и бросился к Владимиру. — Немедленно отдайте фотоаппарат!
— А как же свобода печати? — Фризе отступил на шаг, пытаясь избежать прямого столкновения с Рыбкиным. — Я нештатный репортер. Мое дело — фотографировать. — Он сделал еще шаг в сторону, так как Рыбкин тянул к нему руки. — И я на чужой площадке не играю. На своей.
Помощник прокурора оставил попытки схватить Фризе.
— Кто вы, черт возьми?
— Нештатный корреспондент газеты «Криминальное подполье».
Такая газета просуществовала всего месяца три и почила в бозе несколько лет назад. Но у Владимира остались визитки. Иногда эти визитки его выручали. Он достал из нагрудного кармашка одну из них и протянул помощнику прокурора.
— Это, черт возьми, всего лишь визитка! — рявкнул Рыбкин. — Мне нужны документы! Я вас задерживаю! Марш в машину!
— Обойдетесь!
— Майор!
В это время дверца дежурного «рафика» прокуратуры открылась, из нее выглянул оставшийся в салоне мужчина.
— Ренат Искандерович! — негромко позвал он. — Не будем навязывать свою помощь. Пусть разбираются сами.
Через полминуты машина уехала.
Корнилов мог
Участковый проводил взглядом машину гостей, скрывшуюся на лесной дороге, и подошел к сыщикам. Вид у него был немного растерянный.
Фризе показал ему большой палец, а Игорь Васильевич сказал:
— Взрослеешь, Виктор!
Женская логика
— Володя! Какой ты молодец, что позвонил! — энергичная и обаятельная приятельница Владимира Фризе, журналистка Света из популярной московской молодежки, была, как всегда, рада звонку. — Ты где?
— В селе Рождествене Ленинградской области.
— Уж не приехал ли ты на поклон к Владимиру Набокову? Как я тебе завидую!
— Не завидуй. Бери билет на последний самолет в Питер. Я тебя встречу. И будем вместе кланяться.
— Да ты что? Я только прилетела с Дальнего Востока. Отписываюсь.
— Сходи к шефу. Скажи — дело будет громкое. Реституция наоборот. На пять подвалов — так, кажется, у вас в газете называются большие материалы? — Он усмехнулся оттого, что непреднамеренно скаламбурил. — Скажи своему шефу, что я звонил. Он знает: где Фризе, там пахнет жареным.
— А ты со мной побудешь? — осторожно спросила Света.
— Приедешь — решим.
— А как же твой приятель из прокуратуры? Он сегодня звонил. Сказал то же, что и ты: скандальная история.
— Обойдется!
* * *
Потом Фризе позвонил в Мюнхен. Услышав знакомое контральто, спросил:
— Лизавета, ты зачем подбросила мне дохлую крысу?
— Милый! Как я рада тебя слышать! С тобой все в порядке?
— Зачем ты подбросила мне дохлую крысу?
— Ну… Это не телефонный разговор.
— Пропади они все пропадом. Пускай слушают.
— Тебе легко так говорить. У тебя нет начальства.
— Лизавета…
— Я уже столько лет Лизавета. Даже страшно делается. И до сих пор не замужем.
«Какой же я кретин! — подумал Фризе. — Она подписала то письмо “Эльза Кох”! А всегда утверждала, что Лизавета — ее настоящее имя. Я же и сам в паспорте видел. Тупяга! Она хотела сказать мне, что ее просьбу вовсе не следует выполнять».
— Почему ты назвал себя кретином, Володя? — оказывается, он не только подумал про себя так плохо, но и высказал вслух. — Почему?
— Скажи, Хиндеман, о котором ты мне написала, оказал твоему папе большую услугу?
— Ах, ты об этом… Получил письмо? Надеюсь, ты обратил внимание на подпись и не принял его всерьез?