Посланец небес
Шрифт:
– Есть. – Даббас вышел и вскоре вернулся с небольшим пергаментным свитком. – Это краткий список размышлений С’Трелла. Надеюсь, он тебе пригодится. Тяга к знаниям так похвальна! – Он метнул строгий взгляд на учеников.
Они покинули дом, затем направились к имперскому тракту по недлинной аллее, обсаженной пальмовыми дубами. Вероятно, Даббас решил проводить гостя до самого выхода.
– Я слышал, – произнес Тревельян, – что войско, идущее на Манкану, уже в Помо.
– Желаешь к ним присоединиться, Тен-Урхи? Что ж, рапсода всегда примут с удовольствием, ибо веселые песни поддерживают воинский дух и помогают смириться
– Хочу спросить еще об одном. – Тревельян поднял руку, почесал Грея за ушами, и тот довольно пискнул. – Это касается покойного Аладжа-Цора… Скажи, его предупреждали, чтобы не бесчинствовал?
Даббас усмехнулся:
– Это один из обычаев, который известен не каждому рапсоду. Предупреждают всегда, Тен-Урхи, если деяния человека таковы, что могут привести его к смерти. К смертному приговору Братства, я хочу сказать. Так что пусть твоя совесть будет спокойна – Аладжа-Цора предупреждали, и не раз.
– Как?
– Увещевая его, а когда слова не помогли, один из братьев отвез ему послание, пришедшее в Помо от самого Великого Наставника – запечатанную шкатулку, покрытую черным лаком. Не знаю, что в ней, но обычно получившие такой знак быстро вразумляются. Жаль, что с Аладжа-Цором не получилось… – Даббас пожал плечами. – А может, и не жаль! Дрянной он был человек, и душа его не достойна прикосновения Таван-Геза.
– Значит, шкатулку прислал иерарх… – протянул Тревельян. – Сам мудрейший Аххи-Сек из Полуденной провинции… Оч-чень интересно!
Он распрощался с Даббасом, вышел на имперский тракт и зашагал на север в ровном, быстром темпе. Кончилась городская окраина, дорога нырнула в лес и рассекла его прямой серой лентой. Навстречу Тревельяну тянулись фургоны, груженные мешками с солью, – шли, видимо, с побережья, где соль выпаривали из морской воды. Затем показался другой обоз из четырех больших телег, забитый свертками какого-то материала, похожего на плотный серый шелк. Тревельян остановился, оглядел возы, тащивших их быков, возчиков и сидевшего на первой телеге торговца или, возможно, приказчика. Груз был ему незнаком.
– Красивая ткань, – заметил он, обращаясь к купцу. – И, должно быть, прочная!
– Это не ткань, рапсод, это пузыри огромных рыб, которых добывают на Архипелаге, – важно отозвался торговец. – Дорогой товар! Из него делают одежду для моряков. Она не намокает в воде, потому что не сшита, а склеена, и тайна этого клея известна лишь немногим людям на востоке.
– А вы, должно быть, везете груз в Семь Провинций?
– Опять не угадал. Везем намного дальше, на границу Тилима и Шо-Инга, в поместье благородного Кадмиамуна.
– Да, это далекий путь, – сказал Тревельян. – Пусть сохранят вас боги!
Караван проследовал в сторону Помо, и он забыл о нем, шагая по безлюдной дороге. Примерно через километр попался каменный пилон, торчавший у обочины словно гранитный палец, проткнувший падающие сверху лианы. Тревельян остановился и прочитал выбитую на нем надпись: «Едущий слишком быстро рискует потерять колеса экипажа или загнать своих лошадей».
«Это верно, – одобрил командор. – Тише едешь – дальше будешь».
«Я никуда не тороплюсь,
«Плюс оборудование для печати голограмм, – дополнил Советник. – Подозрительно! Ты не находишь?»
Тревельян кивнул, соображая, что система Осиера лежит почти на самой границе сектора, подконтрольного Земле. «Пилигрим» совершил изрядный крюк, чтобы доставить его сюда, хотя колония у альфы Апеллеса, находившаяся ближе к центру галактического рукава, тоже могла считаться пограничным миром. За двести лет присутствия в этом районе земляне дальше не продвинулись; за Осиером, само собой, тоже были звезды, но, по оценке астрогаторов, бесперспективные. Это означало, что кислородных планет у них не имеется, а есть в лучшем случае астероидный пояс и пара газовых гигантов вроде Юпитера. Бесперспективная зона тянулась на сто семнадцать светолет – приличная дистанция, но не препятствие для корабля, который перемещается в Лимбе. Кто-нибудь мог прилететь, однако…
«Однако чушь! – продолжил мысль командор. – Появление любого межзвездного транспорта было бы зафиксировано орбитальными спутниками и Базой. Даже в режиме консервации!»
Внезапно Грей завозился на плече Тревельяна, подпрыгнул в воздух, пискнул, очертил круг у него над головой и помчался назад, в сторону города. Летуном он был неплохим; конечно, не орел и не почтовый голубь, но шустрая зверюшка. К тому же способная передавать ментальные сообщения, чего ни орлы, ни голуби не умеют. Смутные силуэты замелькали перед внутренним зрением Тревельяна: кроны деревьев, ярко окрашенные птицы, бурые комочки скачущих по ветвям кроликов. Затем возникли полоса дороги, видимая будто бы в тумане, и человеческая фигурка. Незнакомец торопился, чуть ли не бежал.
«Идет за мной?» – подумал Тревельян, нашарив кинжал у пояса. Прочее оружие он оставил у Даббаса, в обители Братства. Оно было лишней тяжестью; на серьезный случай у него имелись голопроектор-пугалка и лазерный хлыст.
Грей, решивший, что долг перед хозяином исполнен, вернулся, плюхнулся Тревельяну на плечо и получил наградной сухарь. Почти что вслед за ним на дороге появился невысокий худощавый человечек в пестром, обтягивающем, словно трико, одеянии, дырявых сапогах и с плетеной корзиной, которую он тащил за спиной на манер рюкзака. Увидев Тревельяна, путник испустил вздох облегчения, сделал пару шагов и рухнул на колени посреди тракта:
– О господин! Я мчусь за тобой от порога вашего дома, где мне поведали, что ты собрался в Манкану. О лучший из рапсодов, яркий светоч во мраке ночи! О благородный конь с золотыми копытами и сладкозвучной лютней! О драгоценный камень, сияющий, как Ближняя звезда! О неподкупный страж справедливости! Позволь обнять твои колени и отряхнуть пыль с твоих башмаков!
– Это все, чего ты хочешь? – сказал несколько ошеломленный Тревельян.
– Да, только это, – заверил его человечек. – Ну, и еще одна малость, о крепостная башня среди жалких хижин: возьми меня под свое покровительство и разреши шагать вслед за тобой в Манкану. А уж я… – Тут он увидел Грея, прильнувшего к Тревельяновой шее, и замер с раскрытым ртом.