Посланец
Шрифт:
— Да, в таком случае корабль действительно продемонстрировать не удастся. Мне пришла в голову хорошая мысль. Вы ведь можете этим же способом вернуться назад?
— Конечно могу. Каждый четырехсотый день меня встречают в том месте, где я приземлился.
— Четырехсотый день?
— Да, такой срок установлен в связи с разницей между вращением планеты вокруг собственной оси и вокруг Солнца.
— Но в том месте, я полагаю, нет никакой станции. И нет кнопки, которую вы могли бы нажать.
— Нет, вы, возможно, сочтете это странным, но, если точка заранее определена, обратное перемещение с нее
— Именно поэтому вы и не привезли с собой специфические неодушевленные предметы, существующие на Марсе?
— Совершенно верно. Хотелось свести возможную опасность до минимума.
— Однако, — губы Дзюмпэя Нары, которые обычно, когда он нервничал, сжимались и вытягивались вперед, теперь растянулись в ехидную улыбку, — что вы скажете об одушевленных предметах? Например, о марсианских собаках или птицах?..
Мужчина растерянно опустил глаза и кивнул:
— Я в затруднении... Мой рассказ покажется слишком уж гладким... В самом деле, почему у меня все выходит так гладко?.. Честно говоря, ни собак, ни птиц на Марсе нет... Когда наши предки переселялись на Марс, никаких животных они с собой не взяли, туда прибыли только люди. Видите ли, они смогли искусственно синтезировать белок...
— Хорошо, а фотографии? Уж одну-то вы должны были захватить с собой. Пейзаж, строение, сценка из жизни...
— Разумеется. Фотобумагу у нас делают из минерального волокна, так что фотокарточка представляет собой тоже предмет неорганический, неодушевленный, однако он легкий, и если направить фотокарточку в воздушное пространство над Землей, она самым естественным образом упадет вниз — никакой опасности она собой не представляет. Таким способом было отправлено несколько десятков фотографий. Их, наверное, развеяло ветром, и они попали в чьи-нибудь руки. Дальнейшая их судьба мне неизвестна, но не исключено, что когда-то их стали здесь широко распространять как воображаемые картины Марса — от естественного пейзажа до куполообразных городов... Так что, если бы они и были со мной, это ничего бы не изменило. Наши фотографии выглядели бы как кадры диснеевских кинофильмов и вызвали бы только скептические улыбки — какой в этом смысл?
Дзюмпэй Нара зло смотрел на собеседника, но голос его звучал почти нежно:
— Но когда-нибудь вас отсюда заберут? Когда же? Неужели ждать еще целых четыреста дней?
— Нет, день этот наступает в самое ближайшее время.
Может быть, ему это показалось — в обращенных вверх глазах мужчины появилось выражение мольбы.
Дзюмпэй Нара непроизвольно рассмеялся:
— В таком случае всё в порядке. Правда? Можно пригласить корреспондентов и продемонстрировать, как вы отбываете. Мне бы и самому хотелось присутствовать при этом, если вы, конечно, не возражаете. В назначенное время вы внезапно исчезаете
— Ничего не выйдет, — подавшись вперед, резко заявил мужчина. — Пока я не выполню свою миссию, о возвращении не может быть и речи. Приземление связано с колоссальной опасностью и осуществляется крайне редко. У нас, находящихся сейчас здесь, на Земле, нет иной цели, кроме как выполнить свою миссию.
— Вы без конца твердите: миссия, миссия — в чем она состоит, эта ваша миссия?
— Найти авторитетного жителя Земли, который признает, что я марсианин.
— Ну хорошо, найдете, а потом?
— Сделать из него организатора движения за строительство на Земле станций для развития торговли между нашими планетами. Если он хотя бы раз посетит Марс, увидит всё своими глазами и представит свой доклад правительству, переговоры будут значительно облегчены.
— Каких расходов потребует строительство подобных станций?
— Трудно сказать, что-нибудь в пределах пяти миллиардов иен.
Дзюмпэй Нара непроизвольно наклонил голову. Нет, он не сумасшедший, а обыкновенный жулик, который хочет обвести его вокруг пальца. В таком случае злонамеренность его переходит все границы. Столь сложную махинацию затеял ради того, чтобы выставить его на посмешище, — на это способен лишь человек, который его люто ненавидит. Но он не помнит за собой ничего такого, за что бы его можно было так ненавидеть. А может быть, все-таки сумасшедший?
...Если и сумасшедший, то слишком уж аккуратно скроенный. Нет, постой, если он и в самом деле сумасшедший, то можно использовать все услышанное от него в том виде, в каком он излагал. И если материал действительно удастся использовать, то сегодняшнее дурацкое происшествие сослужит полезную службу. А не рассказать ли об этом прямо сейчас, на лекции?.. Немного иронии — и будет совсем неплохо... И назвать рассказ «Псевдомарсианин»... Не слишком ли просто? А может быть, так: «Логика в ящике»? Нет, слишком высокопарно. Нужно будет что-нибудь придумать...
Мужчина зашептал, точно размышлял вслух:
— Сэнсэй, вы не покинете меня?
— Послушайте, скажите мне честно, кто вы?
— Разве я не говорил? Я марсианин! Прошу вас, верьте мне. У меня вся надежда на вас. Вы же верите в существование марсиан? Да разве я сам не марсианин? Очень прошу вас, не покидайте меня, пожалуйста.
— Не покидать вас?!
— Прямо сейчас можно будет отправиться на Марс. Буквально через тридцать минут. А упустить эту возможность — значит ждать еще четыреста дней. А я безумно устал. На земном шаре такая огромная гравитация. Даже когда просто стоишь, и то очень устаешь. Прошу вас. Давайте отправимся вместе.
— Перестаньте хулиганить!
Отбросив руку мужчины, пытавшегося схватить его за рукав, Дзюмпэй Нара вскочил с дивана. Сердце захлебнулось и, казалось, перестало биться.
— Простите... Я не собираюсь принуждать вас. Но попытайтесь представить себе, как горько мне, марсианину, если я не в силах доказать, что я марсианин, — словами этого не передать. А мое желание принудить вас... Вы сами виноваты, сэнсэй, не верите мне, вот я и пытаюсь принудить вас.
— Уходите и не болтайте глупостей!