Послание к Колоссянам и Послание к Филимону. Полнота и свобода

Лукас Р.

Многое привлекает в такой постановке вопроса. Колоссяне не вызывали у Павла такого чувства возмущения, как галаты, в послании к которым он говорит о том, что у них расшатаны сами устои веры. Послание же к колоссянам правильнее назвать «дружеским» письмом. Павел, призывая их оставаться верными, называет колоссян верными братиями.

Все же я не уверен, что колосским христианам реально не угрожало вредное учение. Есть слишком явные свидетельства, что новообращенные христиане подвергались опасности увлечься, внимая искусным, но обманчивым речам (2:4): новая «философия» более соответствовала традиционным преданиям, нежели учению Христа (2:8).

Возможно, ошибка состояла в том, что о «колосской ереси» рассуждали с позиций преувеличенной опасности язычества. Причудливая смесь заблуждений, предрассудков и языческой мифологии, которую отдельные комментаторы воспринимали как угрозу, не могла обмануть даже

самого юного новообращенного, не говоря уже о церкви, укорененной в христианской истине трудами добросовестного Епафраса. Мы должны отдавать должное этим верующим, полагая, что они были в состоянии разобраться в этом пустословии, от которого лишь недавно были избавлены.

Может быть, дело в том, что комментарии редко пишут пасторы? Опасность для «верных братьев», укорененных во Христе, лежит не в ложных учениях, которые приходят извне, не из христианской церкви; свидетели Иеговы, например, которые исповедуют Христа лишь как высшее человеческое создание, находят своих сторонников обычно среди сбившихся с пути прихожан церкви и разочарованных язычников, но редко среди истинных верующих. Нет, опасность для ревностного новообращенного исходит изнутри, она находится в самой церкви: это учение, которое в целом даже подчеркнуто христианское, но которое находится под воздействием мирского духа в большей мере, чем осознает это церковь.

Такова, думается, была обстановка в Ликийской долине. И дело не в том, что эти христиане были слабы духом или легко поддавались искушениям, с готовностью откликаясь на призыв иудейских или языческих учителей: именно вся религиозная ситуация в целом – дух синкретизма – угрожала церквам, чистоте новой веры.

Безусловно, так бывает всегда. Христианские церкви никогда не будут ограждены от интеллектуального и духовного давления и новомодных веяний своего времени. Когда мы обращаем свой взор в прошлое, на ушедшие поколения, мы видим это ясно, но гораздо труднее для нас честно признаться в этом самим себе, в наше время.

Теперь эта опасность становится все более ощутимой угрозой. Разделения возникают, только когда внутри самих христианских церквей начинают появляться лидеры, ревностно и убежденно проповедующие истины, ближе стоящие к духу времени (а за этим стоят, как известно христианам, враждебные злые силы), чем к учению Христа (2:8). Именно в такой обстановке новое и энергичное представление веры «звонило во все колокола» и вызывало отклик и готовность воспринимать услышанное.

В качестве иллюстрации этой мысли можно сослаться на многих комментаторов, писавших о начале распространения гностицизма [3] в Колоссах (это развитое во всей полноте вероучение наибольшую угрозу представляло для Церкви во II и III вв.). Доктор Норман Перрин совершенно прав, когда говорит, что «на раннем этапе своего развития гностицизм был не движением, а скорее духовным настроем» [4] . Именно такой духовный настрой, такие широко распространившиеся веяния, собственно говоря, и увели многих христианских учителей от Христа (хотя они думали, что обретают большую духовность). Безусловно, они воспринимали все иначе. Но Павел дарованной ему Богом мудростью эту опасность распознал. Поэтому он и пишет ставшее знаменитым послание, в котором звучат исполненные любви предостережения, приводится ясное учение и дается четкий анализ ситуации, а лейтмотивом звучит упорный призыв оставаться верными той истине, которая с самого начала завоевала сердца колоссян.

3

См. статью о гностицизме в NBD. Гностицизм представляет собой раннехристианскую ересь о том, что избранные могут получить частное откровение о более глубокой, даже тайной истине, которая не доступна простому верующему; эта истина может быть открыта лишь особо посвященным.

4

2 Norman Perrin, The New Testament, an Introduction (Harcourt, Brace, Jovanovich, Inc., 1974), p. 124.

Свидетельства заблуждений, которые вызвали такую озабоченность Павла, и размышлений о насущных проблемах, которые вообще остались без ответа, нужно искать в самом послании. Мы сможем распознать их, если исследуем, каким образом Павел отвечает на их нужды. Здесь есть очевидная трудность. Привычка «читать между строк» требует осторожности! Но и догматизм обычно не соседствует с мудростью. Все же следует сделать попытку разобраться в этом. Внимательный исследователь Послания к Колоссянам может составить для себя список тех основных особенностей

новой «духовности», которая столь настоятельно рекламировалась. Без всяких претензий на полноту я предлагаю перечень наиболее легко распознаваемых тем, которые красной нитью проходят через все послание.

Во-первых, новые учителя [5] сулили обретение духовной полноты, не имеющей аналогов в прошлом. «Полнота жизни» (ср.: 2:10) – таков один из их лозунгов. Фокусирование внимания на «полноте» пронизывает все послание, и, вероятно, это настолько важное понятие для осознания новой «духовности», что будет уместно привести длинную цитату из книги неподражаемого епископа Стивена Нейла.

«Одно совершенно ясно: лжеучителя претендовали на то, что они дополнят и усовершенствуют простую и элементарную веру, с которой познакомили колоссян Павел и его друзья. Это обычный прием лжеучителей. „То, что есть у вас, все верно и служит хорошим основанием для веры. А теперь давайте придадим всему законченный вид, и вы станете настоящими христианами“. Мы знаем, как это произошло с галатами (см.: Paul to the Galatians, W.C.B. Nо. 25). В трагическом состоянии нашего разделения сегодня то же самое может произойти и в наших молодых церквах, хотя, выражаясь не столь жестко, как апостол, мы говорим о „христианах других деноминаций“, а не о ложных учителях. Во многие регионы, где действуют протестантские миссии, позже пришли миссионеры-католики и поставили перед собой задачу „дополнить“ несовершенную христианскую веру протестантских обращенных. В места, где издавна существуют старые христианские церкви, пришли пятидесятники и убеждают верующих, что если те не говорят на языках, то не могут быть уверены, что получили Святого Духа. Члены англиканской церкви известны тем, что стремятся передать благословения епископата верующим, которые считают, что прекрасно обходятся и без таковых. Все это весьма печально; но это, вероятно, поможет нам осознать, что мы, по сути, не далеко ушли от проблем, которые заботили новозаветную церковь» [6] .

5

Обычно я предпочитаю более нейтральный термин «новые учителя» (иногда «гости»), чем «лжеучителя». Эти новые учителя были членами одной из поместных церквей или расположенной в другом районе. Характерно, что это новое учение появилось на религиозной сцене совсем недавно.

6

Neill, p. 11

Во-вторых, новые учителя говорили о новой духовной свободе, которой смогут насладиться те, кто последует за ними. Они, по всей видимости, предлагали им некое «избавление», поскольку Павел неоднократно напоминает колоссянам, что они уже получили избавление во Христе (см., напр., 1:13). Апостола серьезно беспокоит опасность, исходящая от этих провозвестников «свободы», которые на деле пытаются обольстить верующих, чтобы обратить их в новое рабство (2:8,18,20 и дал.).

В-третьих, новые учителя, по-видимому, претендовали на особую свою проницательность относительно сил зла и уповали на свою способность оградить верующих от их воздействия. Знаменательно в этой связи, как Павел описывает Христа – Единственного, Кто осуществляет полновластный контроль над этими силами (напр.: 2:10,15), – и подчеркивает, что Его победу над этими силами разделят с Ним все, кто во Христе. Это послание не оставляет никаких сомнений относительно привилегий, которыми якобы обладает духовная элита.

В-четвертых, новые учителя были известны своим аскетизмом, который производил на людей большое впечатление. Пост, например, они не только рекомендовали, но практически навязывали (в отличие от Павла, для которого пост был – во всяком случае по тем данным, которыми мы располагаем, – в целом делом добровольным). В то же время, подобно всем «перфекционистским» теориям, это учение о смирении плоти мало помогало в борьбе с чувственностью, тем более с религиозным тщеславием (2:18,23; ср.: 3:5–8).

В-пятых, эти учителя предлагали «углубленное познание» Бога и возможность в большей мере пользоваться Его силой. Павел решительно возражает им (2:8–15), раскрывая преимущества пребывания во Христе: то, что уже в нас, и то, чего мы еще не достигли (1:9–14).

В-шестых, новые учителя проявляли высокомерный дух, критически относясь к рядовым, «обыкновенным», верующим. Но их впечатляющие достижения были, по мнению Павла, шагом назад, уходом в тень (2:16,17). Здесь, как и в других посланиях (напр., во 2 Кор.), апостол озабочен тем, чтобы «надежда» и доверие тех, кто «во Христе», не были подорваны якобы «высшими апостолами» или христианами, притязающими на более глубокое проникновение в тайны Божьи.