Послания из вымышленного царства

Автор неизвестен

Наследие пресвитера Иоанна

Для истории пресвитера Иоанна особое значение имеет фигура рассказчика. Примечательно, что и письмо о появлении Индийского патриарха при папском дворе, и само «Послание», и известия о походах царя Давида были тщательно записаны бельгийским анналистом Альбриком из монастыря Трех Источников. Альбрик живо интересовался Востоком и следил за происходящими там событиями вплоть до начала сороковых годов XIII века, когда он закончил работу над «Хроникой». Именно Альбрику удалось зафиксировать историю распространения слухов о некоем царе Давиде, отпрыске легендарного пресвитера Иоанна, который вместе с огромным войском собирался прийти на помощь находившимся в Египте участникам пятого крестового похода. К несчастью, поход, главной целью которого стала египетская крепость Дамиста – стратегически важный пункт, расположенный в дельте Нила, окончился полным поражением христианского войска. Хотя саму крепость удалось взять, необдуманные действия крестоносцев на открытой местности привели к потере всех завоеваний. Именно под Дамистой впервые распространился слух о том, что восточный царь Давид спешит войску крестоносцев на помощь. В 1221 году хронист Оливер Падербонский, оказавшийся непосредственно на месте событий, писал: «В этом году, как о том сообщает Папа Гонорий III в послании ко всем прелатам, царь Давид, более известный под именем пресвитера Иоанна, вступил в сражение с султаном Персии и, обратив его в бегство, за двадцать четыре дня приобрел над Персией царскую власть, подчинив себе города и крепости, и оказался на расстоянии не более чем десяти дней пути от Багдада, где находится столица языческого папы. В это же самое время георгианы [10] – люди католической веры, наделенные военным могуществом, – пошли войною на своих соседей-сарацин». Сведения о царе Давиде Папа Гонорий III получил от Якова де Витри, знаменитого проповедника, присоединившегося к крестоносцам и взвалившего на свои плечи нелегкое бремя быть архиепископом Акры. Яков де Витри находился в Дамисте и, присутствуя на месте событий, живо интересовался культурой противника, собирал книги на сирийском и арабском и прилагал немалые усилия по их переводу на латинский язык. Взгляд Якова де Витри отличался объективностью и критичностью, чего стоит записанный весною 1220 года рассказ о посещении святым Франциском войска крестоносцев: «Видели мы первооснователя этого [то есть францисканского] ордена, человека простоватого и неграмотного, любимого Богом и людьми, зовущегося братом Франциском, превознесшегося до небес и охваченного неуемным буйством духа. Едва он прибыл в христианское войско, стоявшее под Дамистой в земле Египетской, как тут же, неустрашимый, защищаясь одним только щитом веры, отправился в крепость султана Египта. И когда по дороге его схватили сарацины, он сказал им: „Я христианин, отведите меня к вашему господину!" А когда его представили перед султаном, то, увидев его, зверь жестокосердный преисполнился кротостью и несколько дней внимательно слушал, как тот проповедовал ему и его людям веру Христову. Однако, опасаясь, как бы кто-нибудь из его войска под действием этих слов, обратившись к Господу, не перешел на сторону христиан, он со всем почтением и под охраной повелел доставить его назад в лагерь, сказав ему напоследок: „Молись за меня, чтобы Бог удостоил меня откровения". Сарацины же всех этих вышеупомянутых братьев-миноритов, покуда они проповедуют о вере Христовой и евангельском исповедании, слушают благожелательно, но когда те принимаются выступать в своих проповедях против Магомета как лжеца и обманщика, бранят их безмерно и, если Бог за них не вступается, подвергают наказаниям и изгоняют из своих городов». Францисканцы не очень любят вспоминать этот эпизод, поскольку это единственное подлинное свидетельство встречи святого Франциска и султана. И вот в такой обстановке в руки Якова де

Витри и кардинала Пелагия попал уникальный документ, о котором архиепископ Акры рассказывает: «Когда у нас оказалось четыре гарнизона в Египте, а именно Дамиста, Фанис, Торон в пустыне и крепость Бутавант на большом озере, положение наше по-прежнему продолжало улучшаться, в то время как враги попали в сложную ситуацию, ибо у сарацин начались распри и трения друг с другом, а царь Дамаска, Корадин, осаждавший крепость Паломников (в ноябре 1220 года), отступил с великим позором, потеряв многих из своих воинов. Его брат, по имени Сераф, в чьи земли, как стало известно, вторгся царь индов Давид, вынужден был вместе с войском отступить из наших владений в родные пределы. Этого самого царя Давида – мужа наимогущественнейшего, наделенного военной отвагой, врожденным умом и способностью в любой ситуации одержать победу в сражении, – Бог назначил в наши дни стать бичом для язычников и изничтожителем племени последователей нечестивых законов и обычаев Магомета. Именно этого человека в народе называют пресвитером Иоанном. Он, являясь самым младшим из братьев своих, был, как это сказано о царе Израиля пророке Давиде, предпочтен всем прочим и возведен Божьей волей на царствие. Ибо в наше время чудесным образом Господь руководит деяниями его и приумножает его подвиги, и направляет его шаги, а также уже вручил ему власть над неисчислимым множеством народов, племен, родов и языков, как о том повествует нижеприведенное сочинение, которое мы приказали толмачам, достойным доверия, перевести с арабского на латынь, дабы лучше уразуметь содержание оного». Яков де Витри пометил свое послание серединой апреля 1221 года и направил его сразу нескольким адресатам: Папе Гонорию, австрийскому герцогу Леопольду, «декану Стефану и Филиппу, парижскому канцлеру, а также всем остальным магистрам и ученым, в городе Париже находящимся» и «всем своим сотоварищам и христианам-единоверцам». Послание действительно разошлось широко, поскольку Альбрик из монастыря Трех Источников уже упоминает о том, как его рассылал по Европе Папа Гонорий. В анналах Дунстаплерского монастыря, расположенного в Англии, говорится, что «Повесть о царе Давиде» была прислана королю Генриху III кардиналом Пелагием. Пелагий, взявший на себя смелость руководить (причем неудачно) военными операциями крестоносцев в Египте, весьма полагался на благоприятные, с его точки зрения, предзнаменования. По словам автора «Турской хроники»: «В первую очередь его подвигла на это попавшая в его руки из вражеского стана книга, в которой говорилось, что вере Магомета отпущен срок в шестьсот лет, который закончится в месяце июне, и что из Испании придет тот, кто уничтожит ее вовсе. А поэтому легат, родившийся в Испании, считал эту книгу абсолютно истинной. Кроме того, епископ Акры в своих проповедях говорил людям, что Давид, царь обеих Индий, устремился на помощь христианам и ведет с собою свирепых людей, которые, словно звери, пожирают неверных сарацин». Захваченная у врагов книга, упомянутая Яковом де Витри, сохранилась в переводе на латинский и старофранцузский. Читатель сам может убедиться, насколько опасно было строить стратегические планы, опираясь на столь неопределенную информацию. Индийский царь Давид стал надеждой крестоносцев, впрочем, прибытия императора Фридриха и его войска можно было ожидать с большей вероятностью. Кто же скрывался за именем этого легендарного Давида? Сопоставив известия, записанные Альбриком и другими европейскими хронистами, нетрудно догадаться, что «Повесть о царе Давиде» – эхо событий, происходивших в Средней Азии, когда хан Чингис обрушился со своими полчищами на державу шаха Хорезма. Парадоксальным образом история жизни Давида перекликается с событиями подлинной биографии Чингис-хана, а перечень завоеванных городов и стран подтверждает это предположение. Получается, что сообщения о вторжении царя Давида на Русь и в страну половцев (которых на Западе называли «команами» [11] ) едва ли не первые известия, сохранившиеся о легендарной битве на Калке, когда военные отряды полководцев Джебея и Субедэ, отправившиеся преследовать повелителя Средней Азии Джелал-ад-Дина, вторглись в Армению и Грузию, а затем проникли на территорию Великой степи, где и произошло сражение. Нелишним будет упомянуть о том, что в русской летописной традиции сохранилось только три оригинальных известия о битве на реке Калке [12] . Для крестоносцев и их соратников, оставшихся дома, обитатели Руси, согласно логике слухов, распространившихся о царе Давиде, не были правоверными христианами, в то время как монголы, совершившие нападение на царство сарацин, являлись адептами истинной веры. Царь Давид так и не пришел на помощь христианской армии под Дамистой, и завоеванная крепость была потеряна. Естественно, это потребовало логических объяснений, не говоря уже о том факте, что через двадцать лет полчища монголов обрушились на Русь и Восточную Европу. Но от веры в царя Давида, «называемого также пресвитером Иоанном», никто не отказался. Напротив, Альбрик из монастыря Трех Источников пишет, что Давид возвратился в свою страну из-за неудач крестоносцев. Вот только татар вряд ли можно было считать христианами. Нашлось объяснение и этому: монголы свергли своего христианского повелителя – царя Давида или царя Иоанна – и после этого обратились к завоеванию мира. Легенда выстраивалась постепенно, шаг за шагом, передавалась от одного человека к другому. Побывавший в Грузии и Абхазии доминиканец Андрей де Лонжюмо повстречал некоего монаха-несторианина, Раббан-ату, который поведал ему немало об обычаях и нравах татар. В 1245 году Папа Иннокентий IV, выслушав рассказ брата Андрея, направил в Грузию своих посланцев под предводительством доминиканца Асцелина. Каково же было удивление миссионеров, когда они узнали, что Раббан-ата вовсе не правоверный христианин, «а купец, гадатель, еретик и недруг истинной католической веры». Впрочем, даже после этого никто не подверг сомнению легенду о жизни и гибели царя Давида. Один из соратников Андрея де Лонжюмо, доминиканец Гильом из Триполи [13] , должен был по поручению Папы сопровождать в поездке к императору Китая Марко Поло, и именно от монаха купец-путешественник мог узнать историю, которая позднее записана в знаменитой «Книге о разнообразии мира». Так, пресвитер Иоанн и царь Давид были отождествлены с Ван-ханом, правителем кереитов, чья племянница стала женой Тулуя, четвертого сына Чингис-хана, и матерью великого Хубилая, при дворе которого подвизался Марко Поло. Отечественному читателю известно, что эта история вдохновила Л. Н. Гумилева на создание книги «Поиски вымышленного царства». Епископ Одо Тускуланский, находившийся в свите короля Людовика Святого, сообщал в послании, отправленном в 1249 году Папе Иннокентию IV, что на Кипр, в Никосию, к французскому королю прибыли татарские послы, доставившие послание от хана и рассказавшие в числе прочего, что «прошло сорок лет с тех пор, как те, кого называют татарами, покинули свою страну, ибо там нет ни городов, ни деревень, ни имений, но в изобилии – пастбища, потому что люди той страны разводят скот, и находится она на расстоянии сорока дней от той страны, где ныне живет Царь Хан и где расположена его столица. И эта страна называется Трахетар, отсюда и они именуются татарами. А о причине их переселения послам, как те сами сказали, ничего не известно. Сообщили только, что татары сначала захватили сына пресвитера Иоанна, изрубив мечом его самого и его войска. У этих татар нет веры. Сообщили они также, что при Великом татарском царе находятся все военачальники с неисчислимым множеством людей, лошадей и скота, и они все время живут в шатрах, потому что ни один город вместить их не может. Их кони и скот постоянно пасутся на пастбищах, ибо где найти столько ячменя и соломы, чтобы прокормить животных. Военачальники посылают вперед своих людей вместе с войсками, дабы покорять различные области. Сами же они остаются с Великим Царем. Во власти и воле Великого Царя, умирая, назначать царем одного из своих сыновей или внуков. Послы также сказали, что у того, кто ныне правит, а имя его Киокай, мать – христианка, дочь того самого царя, которого называют пресвитером Иоанном, и по ее просьбе, а также некоего святейшего епископа, на Богоявление он вместе с восемнадцатью царскими детьми и многими другими, в основном военачальниками, принял таинство крещения». В подтверждение своих слов Одо привел также письмо армянского коннетабля Смбата Спарапета, который сообщал правителям Кипра: «Знайте же, что в землях Индии, которые крестил святой апостол, Фома, есть некий христианский царь, которому со всех сторон грозили живущие по соседству цари сарацинские, притеснявшие его вплоть до того часа, когда татары пришли в его страну и он сделался их человеком. Он объединил свое войско с татарским, напал на сарацинов и извлек из этого столько пользы, что Восток едва не переполнился индийскими рабами, я видел более пятидесяти тысяч из числа тех, кого этот царь взял в плен и приказал продать». Распространению легенды способствовало и известие Вильгельма Рубрука, францисканского монаха, отправившегося в 1252 году к ханам Батыю и Мункэ по поручению короля-крестоносца Людовика IX Святого («Итинерарий» Рубрука сохранился в семи рукописях, однако это произведение стало широко известно благодаря выпискам, сделанным для географического раздела «Великого сочинения» Роджером Бэконом). По словам Вильгельма: «На одной равнине, расположенной среди отрогов, жил несторианин, могущественный пастух и правитель народа под названием найманы, которые были христианами-несторианами. После смерти Коир-хана [14] этот несторианин сделался царем, и несториане стали называть его пресвитером Иоанном, преувеличивая все десятикратно, ибо так у несториан, которые из тех мест приезжают, заведено. Из ничего они делают значительную весть, так они распространяют слухи о Сартахе, будто он христианин, равно как о Менгу-хане и Гуйюк-хане, а все оттого, что те оказывают больше почтения христианам, чем какому-либо иному народу. Но ведь на самом деле эти трое христианами не являются. Так вот распространилась и великая молва о царе Иоанне. Я проезжал по его пастбищам, но никто, кроме нескольких несториан, ничего о нем не знал. На пастбищах его жил Куюк-хан, при его дворе побывал брат Андрей [де Лонжюмо], и я проехал через эти места на обратном пути. У этого самого Иоанна был брат, могущественный пастух по имени Унк, и он жил на расстоянии трех недель пути от своего брата, за отрогами этих самых кара-китайцев, и владел поселением под названием Кара-корум, и правил народами, называвшимися Крит и Мекрит, которые были христианами-несторианами. Но сам их повелитель, оставив веру Христову, стал поклоняться идолам и сошелся с языческими жрецами: колдунами и заклинателями демонов» (Вильгельм Рубрук. Итинерарий. Гл. 17).

10

То есть грузины. Яков де Витри одним из первых рассказывает о них в «Восточной истории»: «А кроме того, обитает на Востоке еще один христианский народ – воинственный и отважный в сражениях, крепкий, словно дуб, и могущественный неисчислимым множеством своих воинов. Сарацины их весьма опасаются. И, будучи со всех сторон окружены неправедными народами, а с персами, мидянами и ассирийцами уже долгое время имея общие рубежи, при этом они часто ведут войны со своими соседями, хотя и несут большие потери. Эти люди называются георгианами, ибо святого Георгия, которого они считают своим защитником, патроном, а также покровителем в сражениях против неверных, прославляют с благоговением и почитают его более всех святых. Они используют Святое Писание на греческом языке и соблюдают в богослужении греческий обряд. Клирики там носят на голове круглые тонзуры, а миряне квадратные. Всякий раз как отправляются и паломничество к Гробу Господню, вступают в Святой Град безо всякой дани и с высоко поднятыми остриями копий. От сарацин они не ожидают никаких неприятностей, а не то, возвратившись в родные края, другим сарацинам – своим соседям – за все отплатят сполна. Да и знатные женщины у них, словно амазонки, подобно мужчинам с оружием участвуют в сражениях. А когда латинское войско осаждало Дамисту, они с большим негодованием пригрозили правителю Дамаска Корадину, который, если бы не их требовательность, видел в мечтах своих уже разрушенными стены Иерусалима. Волосы и бороды они отращивают длиной почти с локоть, а на головах носят круглые шапки из войлока».

11

Яков де Витри рассказывает о команах следующее: «Множество племен и большое число язычников обитают в основном в северных странах – на просторах, окружающих Меотидские болота, а также на землях Булгарии и Комании, простирающихся вплоть до самых рубежей Венгрии. А те, кто осел на границах царства Дакии и прилегающих к нему стран, отказываются подчиняться закону Магомета. И поскольку от всех прочих западных и восточных сарацин их отделяет большое расстояние, они не опасаются, что будут принуждены к этому силой или угрозой А посему и до сего дня упорствуют в древних своих заблуждениях: благоговеют перед идолами, почитают их и им поклоняются. Прочие же, словно скот, не имея ни закона, ни писания, ни грамоты, деревья, рощи, скотину, да и вообще то, на что укажет воля случая, принимают за Бога, целыми днями оное почитают и перед оным преклоняются. Есть среди них и такие, кто, проявляя свое неведение относительно Бога Единого и Всемогущего, принялся поклоняться некоему неизвестному Божеству и с раболепием ею почитает. Мясо, хлеб и все прочее того же рода они подкидывают ввысь в качестве жертвы во славу того, кто есть Бог и обитает па небесах. А при этом они громко выкрикивают следующее: „Этa жертва предназначена тому, кто возвышается над всеми и наивысшей своею божественностью занимает первое место среди прочих"».

12

В Лаврентьевской, Ипатьевской и I Новгородской летописях.

13

Гильом из Триполи известен как автор весьма глубокого трактата о мусульманской вере. Предположение о том, что Гильом был одним из спутников Андрея де Лонжюмо, высказал, ориентируясь на совпадение имен в текстах, французский ориенталист П. Пельо, однако в своих поздних работах он не настаивал на правдоподобности этой гипотезы.

14

Вильгельм Рубрук поясняет: «Коир – это имя собственное, хан – обозначение сана, то же самое, что „заклинатель". Всех заклинателей ханами называют. А правители зовутся ханами, потому что их род получил царскую власть над людьми при помощи колдовства… Этот Коир был кара-китаец. „Кара" означает „черный", „китайцы" – название народа, поэтому „кара-китайцы" – означает „черные китайцы". И так их называют, чтобы отличать °т собственно китайцев, которые живут на востоке, рядом с Океаном» (Вильгельм Рубрук. Итинерарий. Гл. 17).

По сообщению доминиканца Андрея де Лонжюмо, записанного сэром Жаном де Жуанвиллем, сподвижником и биографом короля Людовика Святого, татары «пришли с большой песчаной равнины, где ничто не растет. Эта равнина начинается от высоких и дивных гор, находящихся у самого восточного края мира, и за эти горы никому, как утверждают татары, не удавалось проникнуть, ибо там заключены народы Гог и Магог, которые, когда придет Антихрист и [горы] разрушит, освободятся перед самым Концом Света. На этой самой равнине обитал народ татар, и они были подданными пресвитера Иоанна и императора Персии, владения которых находились поблизости, и они платили дань множеству царей-язычников и служили им ежегодно, занимаясь выпасом стад. Только этим они и жили. Этот пресвитер Иоанн и император Персии, равно как и другие цари, презирали татар настолько, что когда они приносили подати, те не позволяли им предстать перед своим лицом, а поворачивались к ним спиной. Однако среди татар был мудрый человек, который объехал всю равнину, и в каждом месте переговорил со всеми мудрыми мужами, и показал им, в каком рабстве они жили, и стал уговаривать их держать совместно совет о том, как избавиться от этого рабства. Вышло так, что они собрались у границ равнины, неподалеку от владений пресвитера Иоанна, мудрец изложил им свое дело. Они ответили, что исполнят задуманное им. Он также сказал, что подобное предприятие не удастся, если у них не будет царя или повелителя. А еще он указал им способ, как заполучить царя, и они ему доверились. Вот что он придумал: каждый род принес стрелу, на которой было написано родовое имя, и с согласия всего народа эти пятьдесят две положили перед пятилетним ребенком. И стрела, которую он взял первой, указала на род, из которого будет царь. Ребенок взял одну из стрел, и тогда мудрые люди отложили остальные, и было установлено, чтобы члены того рода, чья была стрела, должны избрать из своего числа пятьдесят два самых мудрых и выдающихся человека. Когда они были избраны, каждый принес стрелу со своим именем. Было решено, что тот, чью стрелу поднимет ребенок, и станет царем. Ребенок взял в руки одну, и это была стрела как раз того мудрого человека, который все организовал, и все люди весьма этому обрадовались. Он попросил тишины и сказал: „Синьоры, если вы хотите, чтобы я был вашим царем, поклянитесь мне Тем, Кто создал небо и землю, что будете исполнять мои приказы". И они ему поклялись. Установления, которые он им дал, были направлены на то, чтобы сохранить среди них мир. Никто не смел брать чужую вещь или ударить ближнего, если только не боялся лишиться руки. И никто не смел сходиться с женой или дочерью ближнего, если только не желает расстаться с жизнью. И еще много других добрых установлений он дал им ради поддержания мира. После того как это было сделано, он сказал им: „Синьоры, самый могущественный из наших врагов – это пресвитер Иоанн. Я приказываю, чтобы завтра вы были готовы напасть на него, и если он разобьет наше войско, храни нас Боже, то пусть каждый будет за себя. Если же мы одержим над ним верх, то битва будет продолжаться на протяжении трех дней и трех ночей, и никто не должен налагать свою руку на какое-либо имущество, а только убивать людей. Когда же мы одержим победу, я поделю между вами добычу честно и справедливо, так что каждый будет удовлетворен". И все согласились на это. На следующий день они напали на своего врага и, по Божьей воле, разбили его. И всех тех, кто мог защитить себя с оружием, они перебили, а всех тех, на ком было духовное одеяние, священников и иных духовных лиц, они не тронули. Остальные подданные страны пресвитера Иоанна, те, которые не полегли в битве, покорились им».

Следует признать, что среди сообщений европейцев о столкновении пресвитера Иоанна с татарами есть одно, которое отличается от всех прочих. Так, монах-францисканец Иоанн де Плано Карпини в сопровождении своего собрата, Бенедикта Поляка, в 1245 – 1247

годах побывали в ставке хана Батыя и присутствовали при возведении третьего императора татар, хана Гуйю-ка. На обратном пути каждый из участников путешествия оставил отчет об увиденном (Иоанн де Плано Карпини написал книгу, а брат Бенедикт рассказал о своих впечатлениях анонимному сотоварищу по ордену). Так вот, согласно рассказу Бенедикта: «Второе войско [татар] вместе со вторым сыном Чингиса было послано против индов, покорило Малую Индию, то есть Эфиопию, где обитают черномазые язычники. Когда же они подступили к Индии Великой, крещенной апостолом Фомой, царь этой страны, который зовется пресвитером Иоанном, хотя и не был во всеоружии, выставил против них войско. Они замыслили нечто новое и неслыханное против татар, а именно отобрали три тысячи всадников, спереди на седла поместили железные и медные статуи, внутри которых бьш заключен живой огонь. И еще прежде, чем татарские стрелы смогли достичь их, всадники принялись с помощью мехов, расположенных под бедрами с обеих сторон седла, обдавать противников огнем. Вслед за огнем полетели стрелы, и дрогнуло войско татарское. Израненные и обожженные, они обратились в бегство, и инды преследовали их, перебив многих, а уцелевших изгнали за пределы своих земель, так что больше уже татары никогда в Индию не возвращались. И как рассказывали о том нашим братьям сами татары, эти инды, когда войско построилось перед схваткой, приподнялись в стременах над лошадьми. „Мы удивились, что бы это значило, но тут они внезапно опустились в седла и сразу же огонь обрушился на нас, а за огнем последовали и стрелы – вот как наше войско было обращено в бегство". После того как татары возвратились к себе на родину, инды не встречались с ними на протяжении восемнадцати лет или немногим больше и наконец недавно отправили к ним посланцев с такими словами: „Вы пришли на нашу землю, как воры, а не воины. Знайте, что мы теперь каждый день готовим свое нашествие. Если вы не хотите идти к нам, то ждите в скором времени нашего прихода"». Сюжет, как и многое в преданиях о пресвитере Иоанне, был позаимствован из легенд об Александре Македонском.

Несмотря на весть о гибели пресвитера Иоанна и его семьи от рук монголов, в Европе не забыли о царе Давиде. Современник Марко Поло, хронист Са-лимбене Пармский, немало слышавший о монголах от Иоанна де Плано Карпини, в дни своей старости наткнулся на весьма прелюбопытное послание, которое ходило по всей Европе: «Давид Иоаннов, царь Тарса, восточных островов и запертых народов, приветствует короля Венгрии и его народ. По воле Триединого Господа, сердце наше обратилось на тех, кто суть земной человек, и трон наш стал выей для бунтующих, так что крайней плоти нашей поклоняются все цари на земле, кроме короля Франции, которого Господь именует в речах правоверным и католическим. И сказал Он мне: „Не простирай на него десницу свою!" Меч наш пожирает недругов распятия, их останки пожирают наш скот и наши кони. Верблюды наши, одногорбые и двугорбые, так быстро совокупляются, что мы перемещаемся зимней порою, чтобы умерить их прыть. Мир всем! Мы обмениваем бальзам на вино, чистое золото на пшеницу, ибо мы – странники, снявшиеся со своих мест и отправившиеся вслед за путеводной звездою, для того чтобы возвратить в родные края повелителя нашего Балтазара и сородичей наших, Гаспара и Мельхиора». Так во времена, когда Марко Поло находился в Китае, в Европе отождествили различные традиции. Мощи трех волхвов были перевезены в Кельн императором Фридрихом Барбароссой и покоились там с тех пор. В сознании европейцев факты выстроились в единую цепь истории: апостол Фома окрестил волхвов, волхвы назначили своим преемником пресвитера Иоанна, а его сын, царь Давид, должен прийти с Востока, чтобы забрать мощи трех волхвов обратно на родину. И это возвращение волхвов, несомненно, связано с нашествием монголов.

Вера в пресвитера Иоанна продолжала жить и среди тех, кто побывал в Китае уже после отъезда Марко Поло. Францисканец Иоанн де Монтекорвино выехал в Китай в 1291 году из Тебриза, за тринадцать месяцев пересек Индию, потеряв в дороге своего спутника – монаха-доминиканца Николая из Пистойи. Хотя Иоанн де Монтекорвино провел в Китае долгое время, он весьма скупо и лаконично описал окружавший его мир в двух посланиях (от 8 января 1305 и 13 февраля 1306 года), сохранившихся в составе единственной рукописи первой половины XIV века (Bibl. Nat. Fr. Latin 5006), поэтому мы осведомлены по большей части о его проповеднической деятельности и отношениях с несторианами, не проявившими, по правде говоря, особого радушия к монаху. К 1305 году Иоанн де Монтекорвино уже пробыл в Пекине одиннадцать лет, за первые пять он построил там церковь, возвел колокольню и окрестил, как ему казалось, около шести тысяч человек. «Кроме того, одного за другим я купил сорок мальчиков, детей язычников, в возрасте от семи до одиннадцати лет, которые к тому времени не знали еще никакой веры, и я крестил их, и обучил буквам латинским и обрядам нашим, и написал для них тридцать псалтырей с гимнами и два бревиария, и с помощью оных одиннадцать мальчиков уже познали нашу службу и участвуют как в хоре, так и в еженедельной службе, совсем как в конвенте – присутствую я или нет, – и многие из них переписывают псалтыри и прочее надлежащее. И господин император весьма восхищается их пением. Каждый час я бью в колокола. И, собирая детей и младенцев, совершаю я божественную службу, однако мы поем в соответствии с обычаем, ибо у нас нет размеченного служебника».

Соратником в деле распространения католической веры стал «некий царь этой страны из секты христиан-несториан, который был из рода того самого великого царя, коего называли пресвитером Иоанном из Индии. В первый год моего пребывания здесь он примкнул ко мне и был обращен мной в истинную католическую веру, принял обеты миноритов и помогал мне, облачившись в священные одежды, когда я совершал службу, так что другие несториане обвиняли его в вероотступничестве, однако он привел большую часть своего народа к истинной католической вере. И он возвел в соответствии с царственным величием прекрасную церковь во имя Господа Нашего и Святой Троицы, во имя господина Папы и меня, которую он назвал Римской церковью. Шесть лет назад этот царь Георгий отправился к Господу, будучи истинным христианином и оставив в колыбели своего сына-наследника, которому ныне уже девять лет от роду. Братья же этого царя Георгия, упорствуя в несторианских заблуждениях, всех, кого он обратил, после смерти царя обратили вспять, уведя их к прежнему расколу. Это произошло потому, что я был в одиночестве и не мог отлучиться от императора Хана и отправиться в эту самую церковь, которая расположена в двадцати днях пути. Однако я уповаю на Бога в том, что Он все может изменить, ежели прибудут добрые соратники и помощники, ибо у меня до сих пор есть грамота вышеупомянутого почившего короля Георгия». Этого самого царя Георгия неоднократно упоминает и Марко Поло (гл. LXXIV и CXCVIII «Книги о разнообразии мира»), также называя его потомком пресвитера Иоанна и отмечая, что в его роду был обычай брать в жены дочерей и родственниц великого хана: «Тендук – это область на Востоке, где расположено много городов и крепостей, принадлежащих великому хану, ибо все потомки пресвитера Иоанна, правящие там, являются подданными великого хана. Этой областью правит некий царь из рода пресвитера Иоанна по имени Георгий. Пресвитер – христианин, посему и все там стали христианами. Великие ханы всегда сочетали браком дочерей из своего рода с теми правителями, которые происходят из рода пресвитера Иоанна…В этой области находилась столица пресвитера Иоанна, когда он правил татарами, и она была столицей всех прилегающих провинций и областей, и там до сих пор находится трон его наследников и вышеупомянутого Георгия. Поскольку после пресвитера Иоанна самый великий из правителей его рода получает ту местность, которая у нас называется Гог и Магог, но те, кто там проживают, зовут ее Унг и Могул. И в каждой из этих провинций обитает свой народ. В области Унг живет гог, а в Могуле обитают татары. На протяжении семи дней пути по этой провинции на восток по направлению к Китаю попадается много городов и крепостей, в которых поклоняются идолам» [15] .

15

Цитируется латинская версия сочинения Марко Поло, известная по рукописи из собрания Эскуриала.

Обращаясь ко всем, в чьи руки попадет его послание, Иоанн де Монтекорвино просил направить к нему антифонарий, жития святых и другие служебные книги, которые могли бы переписывать обращенные в христианство мальчики, ставшие самыми верными его последователями. О себе монах говорил: «Я уже состарился и стал седым в большей степени из-за трудов и невзгод, чем по возрасту, ибо мне пятьдесят восемь лет от роду. Я изучил надлежащим образом язык и письмена татарские, ибо этот язык общеупотребителен среди татар. И я уже перевел на этот язык и записал их письменами весь Новый Завет и Псалтырь, которые я затем переписал наикрасивейшими их письменами. Я понимаю, и читаю, и проповедую [на их языке] явно и открыто, подкрепляя тем самым вероучение Христово. Я договорился с вышеупомянутым царем Георгием – если бы он был жив, – чтобы перевести всю латинскую службу, дабы ее исполняли в землях всех его владений и он, если б был жив, справлял мессу в своей церкви в соответствии с латинским обычаем, используя свой язык и свои письмена как в зачине, так и в каноне. И сын упомянутого царя получил в мою честь имя Иоанн. Я уповаю на Бога в том, что он пойдет по стопам своего отца». Мольбы Иоанна де Монтекорвино были услышаны в Римской курии, и 23 июля 1307 года Папа Климент V направил францисканцу буллу, утвердив его на вновь образованной кафедре архиепископа Ханбалыкского и патриарха всего Востока и послав ему на помощь семерых монахов. Насколько можно судить, Иоанн де Монтекорвино не увидел больше своей родины и умер между 1328 – 1331 годами, распространяя христианство среди монголов и китайцев. Миссионер-францисканец был одним из последних путешественников, кто верил в существование царства пресвитера Иоанна на Дальнем Востоке, по соседству с Индией и Китаем. Его современники уже стали отождествлять с царством пресвитера христианскую Эфиопию.

Первым свидетельством нового месторасположения царства стала запись в книге Supplementum ChronicarumДжакоппо Филиппо Форести, впервые напечатанной в Венеции в 1483 году. Рассказывая о евангельской миссии апостолов, Форести пишет: «Матфей, когда он решил отправиться проповедовать людям, то в первую очередь пошел в Эфиопию и там написал свое Евангелие по-еврейски… Там же им была основана церковь, которую позднее возвел некий евнух Филипп, им же окрещенный. После апостола Матфея этот Филипп получил в свои руки бразды правления не только этой церковью, но также стал верховным понтификом всей Эфиопии. Один выдающийся генуэзский священник, препозит церкви Святого Марка, написал трактат под названием „Карта", и в этом трактате он поведал немало об образе жизни этого народа, сообщив, что над ними стоит патриарх – пресвитер Иоанн, а под его началом находятся сто восемьдесят семь архиепископств, и в каждом архиепископстве по двадцать епископов. Они, по римскому обычаю, крестятся водой „Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа", крестят новорожденных, таким же образом совершают евхаристию, с тем только исключением, что „Отче Наш" поют после преосуществления Святых Даров и затем „Блаженна Дева Мария". Они почитают апостолов Петра и Павла, а также Иоанна Крестителя, равно как и иных апостолов, а в особенности Матфея, их выдающегося наставника. Благоговейно подражают примерам блаженных Павла, первого из пустынников, Антония и игумена Макария, а также других Божьих отшельников. Утверждают, что император у них – наихристианнейший и он, равно как семьдесят четыре царя, и бесчисленное множество подданных, соблюдает двенадцать заповедей, за исключением лишь тех царей, которые следуют вере Магомета и подчиняются императору лишь в мирских законах. Этот самый император во времена Папы Климента V в 1306 году от Рождества Христова направил к испанскому королю тридцать посланников, чтобы попросить у него помощи против неверных. Они с большим почтением посетили Авиньон, предстали перед Папой Климентом и, получив наставления во многих вещах, направились в Рим, чтобы посетить места упокоения апостолов Петра и Павла, и, осмотрев их, направились на родину. Однако в Генуе им пришлось задержаться надолго в ожидании, когда придет время навигации, и тут, отвечая на вопросы, поведали немало о своих землях, а также нравах и обычаях, что было записано и сохранено упомянутым выше автором в его труде». Препозитом церкви Святого Марка был не кто иной, как Джованни Кариньяно, составитель знаменитой карты мира, погибшей во время Второй мировой войны во Флоренции. Именно он первым изобразил царство пресвитера Иоанна в Африке, а не в Азии. Визуальная традиция оказалась куда сильнее, и с тех пор пресвитер Иоанн поселился на Африканском континенте.

Сведения, относящиеся к прошлому, в этом пророчестве вполне поддаются расшифровке. Комета ~ образ Карла Великого, царь, в дни которого наступит мир, – король Амальрик, «муж с желтым знаменем и черными глазами» – Саладин, затем рассказывается о взятии Акры Ричардом Львиное Сердце. Комета действительно появилась в 1222 году. Царь, который должен прибыть из Калабрии, – Фридрих II. Остальное, в особенности образ «сухопарого человека», – на совести интерпретаторов.

H. Горелов

Повесть о царе Давиде [16]

[1] Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. [2] Здесь повествуется о жизни царя Давида, верующего в Иисуса Христа, сына царя Израиля, сына царя Сархиза, сына царя Иоанна, сына Бульгабоги несториан. [3] Вышеупомянутый царь Давид был самым меньшим среди своих братьев. [4] Отец его – царь Израиль – родил шестерых сыновей, и этот был самым младшим. [5] После смерти отца наследником стал старший первородный брат, но сам царь, как и отец его, царь Израиль, как и деды, и прадеды, находился под властью великого царя персидского, по имени Шахиншах [17] , что по-нашему означает «царь царей», и земли его простирались от Кашгара до Баласагуна – области, расположенной за рекою, которая по-персидски именуется Геон. [6] И вот, вышеупомянутый персидский царь собрал своих астрологов, чтобы узнать, какие времена наступят после его смерти. [7] Они же в соответствии со своим обычаем взяли одного девственного отрока и отрубили ему обе руки и, подставив под кровь, текущую из ран, большой сосуд, принялись допрашивать жертву. [8] Отрок перед смертью все им предсказал. Сообщил он о том, что некий очень благородный царь по имени Давид подчинит Персидское царство. Тогда вышеупомянутый Шахиншах, царь Персии, спросил астрологов, знают ли они человека, проживающего в его царстве, по имени Давид. [9] Они ответили, что не знают никого с таким именем, однако у царя Израиля был один маленький сынишка, нареченный Давидом, но он еще не обладает властью. [10] Тогда царь обратился к астрологам со следующими словами: «Отправим брату его послание, с тем чтобы к нам доставили сего мальчика, убьем его и так избавимся от этого имени». [И] И вот он послал своих гонцов к царю Индии, брату Давида, и велел отправить с ними своего братца, которого царь желает облагодетельствовать и почтить при дворе. [12] Брат Давида, приняв гонцов, отослал своего младшего брата вместе с несколькими из своих приближенных, на которых вполне полагался, ко двору персидского царя, не зная, как на самом деле тот намеревается поступить с мальчиком. [13] Когда же Давид прибыл к персидскому царю, тот весьма обрадовался его появлению. [14] Мальчик же, будучи лицом красив, простерся на земле пред царской особой и почтительно приветствовал царя, и сам царь, лицезревший подобное, проникся к ребенку жалостью.

16

«Повесть о царе Давиде» сохранилась наряду с другими документальными известиями в составе послания архиепископа Якова де Витри, которое было разослано по Европе в многочисленных копиях и открывалось следующими обращениями:

[а] Преосвященного отца и господина Гонория, Божьей милостью Верховного Понтифика, приветствует, с должной преданностью и почтением приклоняя свои колена, Яков, с Божьего соизволения удостоившийся того, чтобы стать священником Аккопской церкви.

[b] Достопочтенным мужам и благословенным во Христе братьям аббату Вальтеру Виллариенскому и магистру Иоанну де Нивелла, а также собратьям своим из Онье и всем остальным сотоварищам, живущим в этих краях, обращается Яков, с Божьего соизволения удостоившийся того, чтобы стать священником Акконской епархии. Да прибудете Вы в Господе вечно!

[c] Леопольду, Божьей милостью прославленному герцогу Австрийскому, Яков, с Божьего соизволения удостоившийся того, чтобы стать священником Акконской церкви. И да приведет меня это послание к лучшим временам, и не пропаду я в вечности.

[d] Достопочтенным мужам и благословенным во Христе декану Стефану и Филиппу, парижскому канцлеру, а также всем остальным магистрам и ученым, в городе Париже обитающим, Яков, с Божьего соизволения удостоившийся того, чтобы стать священником Акконской церкви. Таланту мудрогои проницательности Господа и владыкисвоего да внемлют люди, имеющие уши!(Матф. 25, 15; 27, 30).

[e] Яков, Божьей милостью Акконский епископ, всех своих сотоварищей и христиан-единоверцев приветствует.

И вот Господь смилостивился и проявил щедрость к непрерывным и многотягостным трудам слуг своих и город Дамисту, после того как внутри стен оного шестьдесят тысяч воинов полегли без единого взмаха меча или хоть одной завязавшейся схватки, так вот – этот город Он передал в руки христиан, а над неприступной крепостью Фанеос, которую оставили в крайней поспешности бегущие и никем не преследуемые нечестивые сарацины, простер длань крестоносную, по дальнейших Его благодеяний лишили себя сами многие из наших, ибо, с пренебрежением и неблагодарностью относясь к подобной Божией щедрости, они раздражили Господа(Втор. 4, 25), самыми разными преступлениями заложив души свои(Числа 30, 4), и более всего тем, что разграбили и расхитили военную добычу, захваченную у сарацин, а также сокровища города, которые являлись собственностью всего войска.

[Далее следует описание событий, произошедших после взятия Дамисты. Яков де Витри повествует о сложном положении гарнизона, оставшегося в городе, о действиях крестоносцев, о том, как три тысячи христиан попали на море в плен, о наступлении, предпринятом султанами Египта и Дамаска, об осаде Крепости Паломников, о том, как жители Дамисты достраивали церковь и возводили новые укрепления – замки Торон и Бутавант.]

И вот, – продолжает Яков де Витри, – когда у нас оказалось четыре гарнизона в Египте, а именно: Дамиста, Фанис, Торой в пустыне и крепость Бутавант на большом озере, – положение наше по-прежнему продолжало становиться все лучше и лучше, в то время как ситуация у врагов стали ухудшаться, ибо у сарацин начались войны и распри, а царь Дамаска, Корадин, осаждавший Крепость Паломников (в ноябре 1220 г.), отступил с великим позором, потеряв многих из своих воинов. Его брат, по имени Сераф, в чьи земли, как стало известно, вторгся царь индов Давид, вынужден был вместе с войском отступить из наших владений в родные пределы. Этот самый царь Давид – муж наимогущественнейший, наделенный военной отвагой, врожденным умом и способностью в любой ситуации одержать победу в сражении, – которого Бог назначил в наши дни стать Бичом для язычников и губителем племени последователей нечестивых законов и обычаев Магомета. Именно этого человека в народе называют Пресвитером Иоанном. Он, являясь самым меньшим из братьев своих, был, как это сказано о царе Израиля пророке Давиде, предпочтен всем прочим и возведен Божьей волей на царствие. Ибо в наше время чудесным образом Господь руководит им, и приумножает его дела, и направляет его шаги, а также уже вручил ему власть над неисчислимым множеством народов, племен, родов и языков, как о том повествует нижеприведенное сочинение, которое мы приказали толмачам, достойным доверия, перевести с арабского на латынь, дабы лучше уразуметь содержание оного.

17

В тексте «Хапхана», но этот титул хорошо распознается.