Посланница небес
Шрифт:
— Нет, мне что-то не до смеха, — проворчал следователь. — Ночью в городе были какие-то пьяные гонки. Один идиот на джипе заехал в гипермаркет, несколько машин столкнулись на перекрестке. Кто-то стрелял. Во всех машинах нашли оружие, водители и пассажиры практически в невменяемом состоянии от спиртного и наркоты. Одних отправили в больницу, других арестовали. Все из бывших заключенных. Принадлежали к группировке Мусаева. В общем, Евгения Максимовна, жаркая ночка выдалась. Так что ваш отец Глеб не первоочередная задача.
— Вячеслав Юрьевич,
— Да это не стрельба была, — возразил следователь. — Там на набережной народ развлекается, салюты всякие, петарды взрывают, и постоянно вызовы, что, мол, стреляют. Парни замучились выезжать. Потом, когда разобрались с гонщиками, отправили наряд и на набережную, но там было все тихо. У священника полный порядок. Вышел к нам в полном облачении, сказал, что у него ночные бдения какие-то. За кого-то он молится, а про стрельбу сказал, что это, как мы и предполагали, молодежь с петардами баловалась.
— Проверьте у него почву внимательно, — посоветовала я, — если повезет, найдете гильзы и кровь, еще окно одно разбито, которое в сад выходит. Рядом с ним в потолке гостиной вы сможете найти пули — следы его так называемых бдений. А кровь во дворе пролили люди, что сейчас лечатся у подпольных врачей.
— Значит, ваших рук дело, — вздохнул следователь. — Устроили перестрелку во дворе, а потом они за вами по городу гонялись? Надеюсь, трупов вы не наделали?
— О чем это вы, Вячеслав Юрьевич, — спросила я с непониманием, — какие трупы? У меня ночью вчера было пророческое видение. В нем я и видела, как там у священника все было.
— Понятно, пророчить начали, — проворчал следователь. — Вы, Евгения Максимовна, кажется, на вишневом «Фольксвагене» ездите? — он продиктовал мне номер машины и ехидно спросил: — Ваш?
— Мой, — призналась я честно, затем добавила, грустно вздохнув: — Был до вчерашнего вечера. Не поверите, оставила его вчера перед домом, не успела оглянуться, и уже нет. Угнали. И ведь совершенно новый, магнитолу недавно поставила, колонки. Я до сих пор не могу успокоиться. Утром подала заявление об угоне.
— С огнем играете, — предупредил следователь. — Вашу машину изрешеченной нашли на набережной у дома священника и по данному факту ведется расследование. Молите бога вместе со своим клиентом, чтоб ничто не указывало на вас, иначе возникнут серьезные проблемы.
— Вячеслав Юрьевич, я сейчас дни напролет провожу в молитвах, — серьезным тоном произнесла я, — подумываю даже в монастырь уйти. Мне не до мирских проблем, и если что случится, то помните, что я к этому не имею никакого отношения.
— Вы что, в открытую заявляете, что что-то должно случиться? — зло воскликнул следователь.
Притормозив,
— Вы отпустили бандита, жаждущего смерти моему клиенту, и думаете, что все будет нормально? Мне придется защищаться, и это право, Вячеслав Юрьевич, вы у меня не отнимете.
— Не делайте глупостей, — попросил следователь взволнованно. — Голов сейчас достаточно напуган нашим расследованием, и он не посмеет вам ничего сделать. Вы тоже к нему не лезьте. Мы сами во всем разберемся.
— Разбирайтесь, не буду вам мешать, — ответила я спокойно. Хотела сказать, что только что видела отца Глеба и он совсем не показался мне напуганным, но решила промолчать, а вместо этого поинтересовалась — ведет ли доблестная милиция хотя бы слежку за священником? Вопрос возник потому, что я видела, как за внедорожником настоятеля от кафе увязалась синяя «девятка». Было не совсем понятно: прикрытие это или хвост.
— А вы как думали? — язвительно спросил следователь. — Сделали все по правилам, наблюдение за домом, за ним самим. Телефон поставили на прослушку. Решись он на какую-нибудь гадость, мы его сразу возьмем. И еще одно, можете забрать свою машину. Мы что надо с ней сделали, зафиксировали должным образом. Она у нас на стоянке. Знаете, где это?
— Да, Вячеслав Юрьевич, спасибо, заберу. Желаю удачи, — попрощавшись, я отключила сотовый, посмотрела на экран навигатора и увидела, что нахожусь рядом с целью своей поездки — городским Музеем искусств.
Свернув к парку, я притормозила у двухэтажного старинного здания желтого цвета с белой отделкой под замковые камни. Не выходя из машины, сделала еще один звонок, заместителю прокурора Тарасова. Ему я сообщила, что располагаю долговой распиской его сына на полмиллиона.
— Не советую меня шантажировать, — прорычал зампрокурора в трубку.
— Я и не собираюсь, — возразила я. — Но согласитесь, ведь если послать эту расписку вашему начальству, то это может пагубно отразиться на вашей карьере.
— Что вам надо? — с ненавистью спросил зампрокурора.
— Честное и непредвзятое расследование по делу отца Глеба, настоятеля тарасовской церкви, — ответила я. — Все санкции, которые будут запрашивать у вас следователи, чтоб немедленно подписывались. Никаких пробуксовок и волокиты. Если все пройдет гладко, я уничтожу расписки и ваши фотографии в неприглядном виде с девочками. — Про фотографии я приврала, но трюк сработал.
— Что-о! Фотографии! — завопил зампрокурора. — Но это же я к другу зашел на день рождения. Мы ж просто сидели.
— Вот и досиделись, — буркнула я. — С вашей должностью надо аккуратнее друзей выбирать.
— Подождите, вы работаете на Мусу? Ведь расписка была у него, — спросил мужчина настороженно.
— У Бубна, — поправила я. — Но ему пришлось отдать все мне. Я же работаю против Мусаевских.
— А вы точно все уничтожите, если я поступлю как надо? — с недоверием спросил зампрокурора.