Посланница судьбы
Шрифт:
– Если дадите свое согласие, то я завтра же отправлюсь на Урал с одним надежным человеком, опытным горным мастером. Такой, скажу вам, ушлый – сквозь землю видит! Мы обыщем эту гору вдоль и поперек, сделаем выводы. А вы тем временем подумайте хорошенько, взвесьте все, посоветуйтесь с Изольдой Тихоновной, наконец. Она женщина неглупая… У вас в запасе два месяца… – С этими словами он сгреб со стола изумруды, положил их в бархатный мешочек и вручил его князю.
За все
– Представляете, князь, я только что погадала на вас. Вам выпала удача, много денег, а также большая и светлая любовь!
– Вы слишком любезны, – снисходительно поклонился Белозерский, который никогда не верил в гадания, а Теофилию, как многие другие, считал дурочкой. – Значит, светлая большая любовь? Что же, посмотрим… Я, пожалуй, куплю гору, – наконец пообещал он поляку, – если в ней действительно отыщется изумрудная жила… Но я должен получить гарантии!
Выслушав рассказ князя, Изольда Тихоновна несколько минут сидела молча, обдумывая новость. Наконец, устремив на Белозерского неуверенный взгляд, сказала:
– Мне кажется, это слишком рискованное предприятие… От него следует отказаться!
– Но ведь сам Летуновский выступает поручителем, – возразил ей Илья Романович, уже чрезвычайно воодушевленный новой идеей. Летуновский отлично знал натуру своего давнего знакомого – раз увлекшись чем-то, Белозерский уже не мог остановиться.
– А вот это меня еще больше смущает, – неожиданно заявила экономка. – Сколько я его знаю, он никогда не занимался ничем подобным и не разбирался в этом. Горное дело! Подумать только…
– А сколько я его знаю, – князь сделал язвительный упор на «я», – у него и ювелирного магазина раньше не было, и камешками он не особо интересовался, предпочитал ассигнации да серебряные монеты. А как преуспел! Все меняется, драгоценная моя. Вспомните, еще недавно я и слышать не желал ни о каком торговом деле, а нынче вот, поумнел – гору со всеми драгоценными потрохами покупаю… Да! – запальчиво прибавил он, и в его голосе послышались визгливые нотки. Князя выводило из себя
Экономка была обескуражена и не знала, что отвечать. Ее мысли пришли в совершенное смятение. Ведь она сама в последнее время подталкивала князя к тому, чтобы он занялся делом, а не проматывал состояние за карточным столом… И вот попытки увенчались успехом – князь загорелся проектом, который предложил Летуновский. У нее не было ни одной причины отговаривать Белозерского от сделки, пусть даже рискованной, кроме смутного дурного предчувствия, которое даже конкретных очертаний не имело и никак не облекалось в слова. И для чего бы это Летуновскому, столько лет оберегавшему капиталы князя, вдруг понадобилось предлагать ему провальное предприятие? К тому же Изольда помнила, что попала в этот дом по протекции поляка, а значит, обязана ему своим благополучием и тем высоким положением, которое сумела здесь завоевать. И все же…
– И все же… Вы бы поостереглись так сразу целую гору покупать, – неуверенным голосом произнесла она, – ведь гора может встать вам в целое состояние! Может, возьмете для начала часть?
Князь расхохотался:
– Сразу видно, дорогая, как вы разбираетесь в горном деле! Кто же покупает часть горы?! Ведь жила – дело капризное, она на одном участке больше, на другом меньше, на третьем ее нет совсем… Тут, как в картах, все решает один шаг! Да! – отмахнулся он, видя ее изумленное, печальное лицо. – Что с вами толковать! Гора даст вдесятеро больше, чем я потрачу на нее! А вы, душечка, прикажите лучше взбодрить самоварчик новый. Этот что-то совсем приуныл.
И впрямь, остывающий самовар, стоявший посреди чайного стола, вдруг издал тоскливый, пронзительный писк, как мышонок, удушенный котом. Изольда перекрестилась. Она сочла этот звук дурным предзнаменованием.
С тех пор князь не желал слышать никаких возражений. Илья Романович сделался буквально одержим покупаемой горой, и никакие увещевания экономки на него не действовали. Состояние, которым он обладал на данный момент, перешло к нему по наследству от сестры. И хотя ему удалось довольно ловко избавиться от племянницы, претендовавшей по праву на состояние своих родителей, он все-таки до конца не был удовлетворен, памятуя о том, что в молодости промотал почти все, что завещали ему отец с матерью. В душе князь лелеял заветную мечту: обогатиться за счет собственной предприимчивости.
Конец ознакомительного фрагмента.