Посланник ангела
Шрифт:
Закинув сумку на плечо, двинулась в сторону метро.
— Тебе хоть кричи, хоть не кричи, — раздался над ухом недовольный голос. — Сумку отпусти — тяжелая ведь.
Дарья резко обернулась. Не сдержавшись, улыбнулась. Господи, как приятно, когда в семь утра тебя кто-то встречает на вокзале. Даже если этот кто-то хмурый, невыспавшийся и явно проехал как минимум половину дороги до вокзала на автопилоте. Торчащие во все стороны волосы и легкая щетина делали его еще более привлекательным. Если такое вообще возможно.
— Ты что здесь
— Тебя встречаю, — Димка наконец-то отобрал у Даши сумку. — Ты же сказала вчера, что приезжаешь.
— Но я не имела в виду…
— А я имел, — перебил ее Дмитрий. Схватил за руку и потащил в противоположном направлении.
— Но метро там.
— А стоянка — там.
На прощание они договорились, что сумка останется у Дмитрия в машине, а сам он заедет за Дашей на работу к шести.
Глава 10. Очень грустная глава
В шесть вечера в ноябре уже совсем темно. Поэтому, когда Даша села в машину, Дмитрий не сразу заметил, что с ней творится что-то неладное.
— Привет! Как ты относишься к узбекской кухне? Я тут ресторанчик один нарыл, «Белое солнце пустыни» называется. Там очень приличный плов готовят, — молчание. — Даш?
Димка не узнал ее голос. Сдавленный, глухой, слова давались ей с трудом.
— Отвези меня домой.
— Даш, что случилось? — Димка старался говорить спокойно, но в душе поднималась паника.
— Отвези меня домой, — повторила Даша все тем же каркающим, чужим голосом.
— Да что случилось!? — Дима не удержался и включил в салоне свет.
— Выключи! — Дашин крик заставил его немедленно обратно щелкнуть выключателем, но он успел увидеть и залитые слезами щеки, и прикушенную нижнюю губу. Ему стало страшно. Что такого могло случиться, что его непробиваемая, скорая на язык и на расправу Даша плачет?
— Даш, — он осторожно положил руку ей на колено, — пожалуйста, расскажи, в чем дело.
Дарья начала судорожно всхлипывать, потом немного успокоилась.
— Она восемь часов мучилась. Эпидуральную анестезию ей делать нельзя. Схватки сильнейшие, боль такая, что она под конец даже кричать уже не могла. А открытия нет. Я ей… — далее последовала какая-то медицинская ахинея, из которой Дмитрий не фига не понял. — Короче, ясно стало, что надо срочно операцию делать. Пока заведующую нашли, пока ее уломала — она по плану в этой операционной кого-то собиралась кесарить. Мы с ней полчаса препирались.
Даша опять начала всхлипывать.
— Поздно мы сделали операцию. Ребенка уже мертвого достали. Представляешь, она от наркоза отойдет, а ей скажут, что ее ребенок уме-е-е-е-ер!
Дашка начала рыдать безудержно, во весь голос.
Нет, Тихомиров этого категорически не понимал. Да жалко, конечно, эту несчастную женщину. Слов нет, как жалко. Но, насколько он понимал, такое периодически случается, и к этому надо относиться как неизбежному. Глядя на вздрагивающие Дашины плечи, он понимал,
— Даш, — Дмитрий неловко перегнулся через коробку передач, обнял Дарью за плечи, — ну нельзя все так близко к сердцу принимать.
— Ты не понимаешь, — прохлюпала сквозь ладони она.
— Я все понимаю, это все очень печально. Но если ты так к этому относишься, то, может быть, тебе стоит найти работу поспокойнее? По этой же специальности, но не в роддоме, а где-нибудь в хорошей частной клинике? — Дмитрий старался рассуждать рационально, он уже прикидывал, как это лучше организовать. — Ты же себе сердце на куски рвешь. Ты не должна…
— Ты не понимаешь, — она кричала во весь голос. — Я должна! Должна! Должна!
Даша уткнулась головой в колени и издала сдавленный полувой-полустон.
Димка похолодел. Он явно чего-то не понимал, но здесь было не самое подходящее место, чтобы выяснять, что именно. Сев на свое сиденье, он воткнул передачу и резко тронул машину. Разбираться будем дома.
Дежурный охранник Толян повидал в этом доме всякое. И девиц симпатяга Димон с седьмого этажа приводил самых разных. Но вот таких, зареванных, хлюпающих носом — ни разу. У Толяна даже рот от удивления открылся. Впрочем, тут же и захлопнулся. Димка так зыркнул на него, что Толик поспешно уткнулся в кроссворд и не поднимал головы, пока не закрылись двери лифта.
В квартире Дима помог Даше разуться, снять куртку. Впрочем, даже не помог — сам все сделал, Дарья проявляла активности не больше чем кукла. Провел за руку в гостиную, посадил на диван, затем метнулся к бару, накапал грамм сто коньяку. Поставил перед Дашей стул, сел, протянул бокал.
— Пей!
Дарья замотала головой.
— Давай, пару глотков. Сегодня я — доктор, слушайся меня, ладно? Так надо, — он мягко подтолкнул бокал к ее губам.
Даша сделала пару глотков. Потом еще. И, наконец, осушила до дна. Двадцатилетний миллезимный Leroy способен творить чудеса даже с самыми непьющими девушками.
Димка забрал бокал и поставил на пол. Осторожно, за подбородок, приподнял Дашину голову, чтобы видеть глаза. Сжал ее руки в своих.
— Рассказывай.
Даша глубоко прерывисто вздохнула. И без всякой преамбулы выдала:
— Когда мне было семнадцать лет, меня изнасиловали, — Даша усмехнулась, и от ее слов и от этой усмешки у Димы побежали мурашки по коже. — Ты меня не видел тогда. У меня к семнадцати годам отросло все, что нужно молодой самовлюбленной самке. Ноги от шеи, задница литая, титьки лифчик рвут. Морда смазливая как у Барби. Я сводила с ума всех мужиков, попадавших в мое поле зрения. Одноклассников, друзей одноклассников, парней с нашего дома, парней со всех соседних домов. Я была королевой, и мир вертелся вокруг меня. Вернее, не так, — поправилась Даша, — я вертела мир вокруг своего пальчика, как связку ключей. По крайней мере, мне так казалось.