Посланник
Шрифт:
– Эона, уведи отсюда Симеона. Торина, отнесите Сидонию под дерево. Пока она дышит, остается еще один шанс…
Начальницу охраны перенесли под крону старой ивы, и густые ветви сомкнулись, отгораживая окружающий мир. Найл опустился рядом с нею, поджав под себя ноги, положил руку на грудь Сидонии и закрыл глаза. Он целиком и полностью сосредоточился на серебряном клубке, вращающемся в животе, в области пупка.
Каждый выдох отнимал несколько сантиметров нити, но с каждым вдохом потерянное возвращалось, и возвращалось с избытком. Час за часом, день за днем накапливалась энергия жизни,
Эту нить Найл и начал разматывать, пропуская через руку и отдавая потерявшей все свои запасы женщине.
«Серебро» уходило как в бездну, не вызывая ни малейшего отклика, но Найл не останавливался. Ведь все, что утратила Сидония, она потеряла по его вине. Он не хотел платить чужой жизнью за свою ошибку. Это было бы неправильно.
Клубок разматывался и разматывался, становясь все меньше и меньше, а толстый древесный ствол начал покачиваться и изгибаться в плавном завораживающем танце, длинные ветви задрожали, словно занавесь на ветру, снизу потянуло холодком. На корявом суке зависла копошащаяся гроздь пауков, размера которых Найлу никак не удавалось определить.
– Выпейте, господин мой, – умоляла прозрачная Нефтис.
– Остановись, Посланник Богини, – просил многорукий Шабр.
– Она жива, Найл, – убеждала Мерлью. – Жива, жива. Она будет жить! Ты тоже нужен нам, Найл, ты нужен мне!
Солнечные лучи ударили в лицо, заставив его поморщиться и приоткрыть глаза. Коляска мягко покачивалась, мимо проплывали густые зеленые кроны. А рука его покоилась в ладонях сидящей напротив принцессы.
– Как ты? – шепотом спросила девушка.
– Голова болит. Шелохнуться не могу. Мутит немного.
– Ничего. Мы тебя в повозке покатаем. Ты всех смертоносцев высосал, а еды для них в ивняке никакой. Пришлось выступать.
– Как это: «высосал»?
– Ну, не высосал. Они тебе сами все отдали. Только голодные теперь – пройти мимо страшно.
– Что отдали?
– Не знаю. У Шабра спроси.
– А как Сидония?
– В другой повозке, с Симеоном…
– Вы проснулись, господин мой? – запрыгнула в коляску радостная Нефтис, захлопала себя по бокам и достала из-за пазухи флягу. – Вот, попейте.
– Да, да, – рассмеялась принцесса. – Поить – это любимое лечение Симеона. Ладно, Найл, выздоравливай. Я пройду вперед. Мало ли что…
Мерлью ловко спрыгнула с повозки, и Нефтис немедленно заняла ее место.
– Выпейте, господин мой.
Из фляги пахнуло рыбным бульоном, и Найл внезапно ощутил жуткий голод. Он жадно высосал теплую жидкость и спросил:
– А просто куска рыбы у тебя нет?
– Сейчас, господин мой, – кивнула стражница и сорвалась с места.
Найл прикрыл глаза, но череда визитеров еще не иссякла.
– Я рад, что ты пришел в себя, Посланник Богини, – устало поприветствовал его Шабр.
– Долго я был без сознания?
– Три дня. Ты отдал всю свою жизненную энергию Сидонии. А мы отдали свою энергию тебе. К сожалению, среди нас нет хранителей могил, и мы плохие доноры.
– Нам удалось переправиться только благодаря ей, – попытался оправдаться Найл.
– Мы помогли бы ей и сами, но жизненная
– Почему же она помогла мне?
– Не знаю. Ты другой, Посланник Богини, – в голосе ученого появилась усмешка, – мы отдавали энергию тебе, а ты тут же изливал ее на Сидонию. Мы тебе, а ты – ей. Не сумей принцесса Мерлью тебя остановить, и ты выжал бы нас досуха.
– Извини.
– Ты спас Сидонию, – ответил паук таким тоном, словно это снимало все вопросы.
– Вот! – Нефтис запрыгнула в коляску с куском рыбы размером с человеческую голову.
– Выздоравливай, Посланник Богини, – попрощался Шабр. – Не буду тебе мешать.
– Спасибо, – ответил правитель и принялся за еду. Он был так голоден, что устрашающие размеры куска его только обрадовали.
На ноги Найл поднялся только через два дня. К этому времени походная колонна уже покинула ивовые рощи и теперь пересекала некое подобие степи – по сторонам простирался высокий ковыль.
Трава как трава – не ядовитая, не зубастая, без щупалец и усыпляющих ароматов. Близость к Великой Богине выражалась лишь в том, что вымахали сухие серые стебли вдвое выше человеческого роста. Путникам приходилось продвигаться практически вслепую, заросли травы не позволяли видеть дальше вытянутой руки. В шаге перед лицом – сплошная колышущаяся стена.
Хуже всех доставалось паукам. Они голодали, а охотиться не могли – не видели добычи. Найл хорошо ощущал их состояние: почти склеившийся холодный желудок, боль в отдающих последние силы мышцах, пустоту в бесполезном сознании. И самое обидное – вокруг кипела жизнь. По сторонам стрекотали, попискивали, чавкали, шуршали невидимые существа, над головами проносились мухи, кузнечики и травяные блохи, временами под ноги попадались выеденные хитиновые панцири. Людям хорошо, они запаслись вареной рыбой и водой, а вот смертоносцы мертвечину есть не могли, им требовалась живая добыча.
– Как ты определяешь, куда мы идем? – спросил правитель, найдя во главе колонны принцессу.
– Здравствуй, Найл, – с непонятным ехидством в голосе улыбнулась Мерлью. – Как себя чувствуешь?
– Прекрасно, – пожал правитель плечами. – Так все-таки – как ты ухитряешься ориентироваться на дне этого травяного моря?
– Симеон советовал двигаться в сторону холма. Время от времени я просто останавливаюсь и даю колонне пройти вперед. Если в конце просеки видна вершина холма, значит, идем верно. Если вершина оказывается левее или правее – бегу вперед и уточняю направление. Через траву пробиваться трудно, люди быстро устают. Но, думаю, завтра к вечеру будем там, на склоне.
– До завтра смертоносцы попадают от голода.
– А почему они не охотятся, если такие голодные?
– Может быть, ты видишь, на кого? – театрально развел руками Найл.
– Не вижу, – согласилась Мерлью. – Но впереди с дороги постоянно кто-то отбегает.
– Смертоносцам этого «кого-то» нужно увидеть, парализовать волевым ударом, а уж потом впрыснуть яд. Не умеют они охотиться вслепую!
– И что ты предлагаешь?
– Да есть одна мысль. Веди людей вперед, через полчасика остановись и подожди меня. Договорились?